Моя гипотеза о промежуточных итогах войны Путина

1. Российская армия, несмотря на свою современную оснащённость и кратное превосходство над армией Украины, не смогла осуществить гибридный блицкриг и увязла в классической позиционной войне.

2. Украинский президент, украинская армия и украинский народ упёрлись, продемонстрировали России и миру реальную решимость стоять до конца. Очевидно, что это стало неожиданностью для российского главнокомандующего и его генералов. Деморализовать Украину гибридной атакой и привести к «согласию» не получилось, а на это, судя по всему, и был расчёт. Кремль на этом этапе войны оказался в стратегическом тупике/кризисе: гибридная «политическая война» с минимизацией потерь с обеих сторон не удалась, а на классическую войну с максимизацией потерь с обеих сторон надо решиться, нужно «пробить очередное дно», выходить на новый уровень конфронтации с Западом (эти уровни тоже, похоже, уходят в бесконечность, только в космическую).   

3. Размах, стремительность, оперативность и консолидированность западных санкций, судя по всему, оказались ещё одним сюрпризом для путинского режима. Очевидно, что российские власти испытывают трудности со стратегическим реагированием на санкции. Но не шок.

4. Несмотря на беспрецедентность санкций, западная коалиция сохраняет двойственное отношение к войне: да, максимальные санкции; да, безоговорочное неприятие войны и восприятие России как абсолютного агрессора, но коалиция по-прежнему не допускает никакого прямого военного вмешательства в конфликт на стороне Украины, а путинскому режиму «разрешено» поставлять газ в Европу почти в прежних объёмах, что позволяет ему продолжать зарабатывать на войну и на поддержание «социальных гарантий» внутри страны. Очевидно, что на это и рассчитывал Владимир Путин, и эти его расчёты пока оправдываются.

5. Если раньше западная русофобия была продуктом почти исключительно путинской пропаганды, то сейчас она стала реальным и значимым политическим и общественным фактором в странах западной коалиции («русские – это евреи XXI века» – шутка на русскоязычном израильском радио). Размах антирусской общественной и политической солидарности, похоже, стал сюрпризом и для самих западных лидеров. Несмотря на их постоянные оговорки о том, что вся деятельность западной коалиции направлена исключительно против российской власти, а не против россиян, в реальной жизни граждане стран традиционной демократии адресуют свой гнев именно и прежде всего к «русским вообще», собственно, как и многие западные санкции (реально, а возможно и критично изменят к худшему жизнь простых россиян санкции, провоцирующие серьёзный дефицит лекарств; быструю деградация всех видов автотранспорта без запчастей и новых автомобилей; недоступность авиатранспорта; деградацию «домашнего интернета»; отмирание привычных моделей летнего и любого отпуска; не воспринимаемые многими политиками всерьёз, но «морально критичные», унизительные для многих россиян спортивные санкции + возможный дефолт, грозящий всеобщим обвалом благосостояния российских домохозяйств). По всей видимости, в наибольшей степени западные санкции ударят по благосостоянию и интересам российского неогосударствлённого среднего класса, по сути своей прозападного.

6. Западные санкции и общественная русофобия, судя по всему, пока приводят не к тем эффектам, на которые рассчитывали западные лидеры. Пока санкции и русофобия консолидируют российское общество не «против Путина», а «вокруг Путина». Причём пропутинская консолидация, похоже, поглотила и некоторую часть российской либерально-демократической публики. В трудные времена люди консолидируются вокруг тех, кто уже есть, кто уже предъявлял свою способность поглощать народные чаяния и отвечать на них. Люди не устраивают конкурсов, не рыщут в поисках новых вождей, а прислоняются к тем, кого видят. Пока в России есть только Путин. Навальный сидит (как вовремя его выманили и посадили). Других магнитов народной консолидации пока не видно. Они могут появиться – бурные времена этому способствуют, но пока их нет. Конечно, всё это именно «пока». Последствия санкций ещё не обрушились на россиян всем своим весом, а гул европейской русофобии до многих и вовсе пока не доносится, поэтому не ясно, какую реакцию российского большинства они определят в конечном счёте.

7. Пока война и санкции наиболее разрушительны для российского неогосударствлённого среднего класса, прозападного и либерально-демократического в широком смысле этого слова, опоры российской модернизации и т.п. Всё нарастающая внутриполитическая агрессивность путинского режима, принимающая форму абсолютной безальтернативности, «бездонности дна», и новейшая западная русофобия, очень обидная для российского свободолюбивого человека, приводят к тяжелейшей фрустрации и деморализации российской либерально-демократической общественности. Такие состояния со всей очевидностью толкают людей не к сопротивлению, а к зацикленности (вполне оправданной) на проблемах личной безопасности, ведут прямиком к внешней и внутренней эмиграции. При этом в столицах и кое-где в крупных городах всё-таки остаются небольшие, но плотные очаги сопротивления, которые при благоприятных внешних условиях, наверное, смогут преобразоваться в полноценные эпицентры обновленческих волн. Хотя массовая эмиграция «либеральных пассионариев» в последние два-три года и в совсем последние две и последующие недели может иметь уже почти «биологические» последствия для этой и так относительно небольшой части российского общества. «Но жалоб не надо. Что радости в плаче? Мы знаем, мы знаем: всё будет иначе» (Зинаида Гиппиус, 1904 год).    

Политико-ментальные итоги войны Путина

8. Российско-украинская война стала невероятным по своим пилотным и презентационным возможностям полигоном для отработки новейших технологий «публичной лжи в общественных интересах» (постправда, «позитивные фейк-ньюс» и т.п.). В каком-то смысле это война – война двух зеркальных моделей постправды, с той лишь разницей, что в одном случае «фейк-ньюс в общественных интересах» обслуживают «добро», а в другом случае – обслуживают «зло» и наоборот, как только мы меняем сторону моральной оценки. Мир стал свидетелем прямо-таки безбрежной моральной относительности медийных технологий. Настолько безбрежной, что в ужасе от увиденного «мировой разум» может начать продуцировать некоторый консервативный ответ на это безобразие.

9. То, что совершил Владимир Путин 24 февраля 2022 года, было настолько невероятно, что он фактически обнулил мировые политические нравы (Екатерина Шульман: «Отдельно обидно для всех нас, людей интеллектуального труда, занимавшихся каким-то прогнозированием… Оказались правы все городские сумасшедшие». Алексей Венедиктов: «Я считал войну наиболее вероятным сценарием, но не верил, что он реализуется»). После 24 февраля 2022 года в мировой политике возможно всё, и никто толком не знает, что именно из этого всего может быть возможно прямо сейчас. «Возможно всё» — это вплоть до реального, а не фейкового геноцида; жестокого гражданского (негосударственного) тоталитаризма, основанного на «синтетических ксенофобиях»; обрётшей новую реальность «самореализующейся» ядерной войны, и так далее. Но и наоборот: «возможно всё» под нависшим над планетой ужасом третьей мировой войны предполагает и возможность безапелляционной мобилизации «мирового добра» без каких-либо полутонов и компромиссов. Так или иначе, прямо сейчас, у нас на глазах закладываются стандарты нового политического мира планеты. Внимание! Я признаю, что в этом пункте, находясь под воздействием невероятной трагичности, величия и «антропологической красоты» (извините) происходящего, я могу быть неадекватен. 

10. Война Владимира Путина помогла Евросоюзу и всему Западу выйти из главного кризиса последнего десятилетия – из кошмара ползучей деконсолидации, всё ускорявшейся эрозии западного геополитического единства. Сегодня у нас на глазах происходит стремительная реконсолидация всех и всего на Большом Западе: стран, политических течений, бизнесов, культур, простых людей и элит. Запад предъявил миру мощную универсальную солидарность перед лицом действительно смертельной, но и в чём-то привычной опасности – агрессивной России (Швеция и Финляндия собираются вступать в НАТО, Великобритания и Евросоюз демонстрируют новое единство и т.д.). Такого уровня консолидация может жить и питаться только очень сильными чувствами. Одной из таких эмоциональных скреп нового западного единства стала русофобия, не та сочинённая путинской пропагандой фейковая русофобия, жившая почти исключительно в российских телевизорах, а русофобия как реальный и значимый политико-культурный феномен, определяющий отношение к России и западных элит, и простолюдинов (последнее политически может быть важнее). И тут ничего не поделаешь. Я не готов осуждать людей Запада, не готов после того, что натворил от нашего имени Владимир Путин. Хочу лишь отметить, что западная русофобия обретает и свою особую внутриполитическую роль в самой России как одного из потенциально значимых триггеров общественной консолидации вокруг Владимира Путина. И российская государственная пропаганда уже использует эту возможность.

11. Война Путина, его личные высказывания и военно-стратегические инициативы   обновили для мира угрозу ядерной войны, наполнили её новой реальностью в рамках ментальной парадигмы «теперь возможно всё». Исход кризиса вокруг Украины и образ нового политического мира в значительной степени зависит от того, насколько серьёзно воспримут западные лидеры путинскую угрозу ядерной войны, независимо от того, насколько серьёзно сам Владимир Путин относится к этой своей угрозе.

__________________________________________________

Основной фактор, определяющий ситуацию: Владимир Путин не вечен – это главное, о чём надо помнить всем участникам событий. Продолжительность жизни (нахождения у власти) Владимира Путина определяет динамику и даже историю сегодняшнего кризиса.