ВОКРУГ ВОЙНЫ. 2023-2024 Аналитические рассказы

Содержание:

1 часть. ВОЙНА И ДИКТАТУРА _____________________________________________ 2 стр.

Личная война Владимира Путина. Абсолютное право на окончательное решение. Особая форма неклинического безумия. Две очень разных, но диктатуры. Для одних война – спонсор диктатуры, для других – демиург диктатуры. Электоральная диктатура и электоральная олигархия. Война, самоубийство и подвиг – самое человеческое, что есть в человеке. Армия, как национальное достояние независимо от правящего режима.

2 часть. ВОЙНА И ДЕМОКРАТИЯ ___________________________________________ 4 стр.

Украина стала бесполезной в деле преодоления путинской диктатуры. Запад перестал быть значимым ресурсом российского освобождения. Путинская война оказалась несмертельной для путинской диктатуры. Но нет худа без добра. Две фракции непримиримой российской демократии. В какую сторону меняться российской демократии, чтобы прийти к власти в России.

3 часть. ВОЙНА И РОССИЯ ________________________________________________ 7 стр.

Слава богу, что Путинская война так и не переросла в Четвёртую Отечественную (правда в Третью отечественную у нас даже Первая Мировая не переросла). Быть против войны, хотеть победы в ней и совершенно не хотеть в ней участвовать – кредо российского большинства. Только Путин сможет закончить войну самым лучшим для России образом – кредо массового российского избирателя. «Экономическое чудо» и «политическое чудо» - главные и самые неожиданные эффекты Путинской войны. Благополучатели Путинской войны и её «заградотряды». Вклад Запада и российской демократии в Путинскую войну. Всё идёт к иллюзорному миру без побеждённых и победителей.

4 часть. ВОЙНА И СПРАВЕДЛИВОСТЬ ______________________________________ 14 стр.

«Абсолютная справедливость», как источник ресурсов. Чем дольше война, тем больше несправедливости накапливается с обеих сторон. Путинская война питается российской бедностью и неблагополучием семей. От Путинской войны страдают не только украинцы, пацифисты и демократы. Политический раскол российской гуманности. «Политическая справедливость» не то же самое, что «народная справедливость»

5 часть. ВОЙНА И МИР __________________________________________________ 17 стр.

Мобилизация и демобилизация цивилизаций. Отягощённость Западом. Путинская война закрыла Послевоенный мир. Этическая деколонизация. Гуманитарный антисемитизм. «Хорошая расовая теория". Агрессивные переселенцы вместо несчастных беженцев. Карнавал радостного ресентимента. Как не заблудиться в поисках своей стороны в Хамасо-Израильской войне. Время дожития цивилизации имеет значение. Еврейские европейцы. Войны идентичности. Полезные идиоты.

1 часть. ВОЙНА И ДИКТАТУРА

23 месяца Путинской войны подтвердили, что у этой войны всего лишь одна цель – обозначить Владимира Путина в роли самого влиятельного и могущественного человека на планете (в крайнем случае наряду с Президентом США и Председателем Китая). Сам ход военных действий доказал, что никакого другого смысла у этой войны со стороны Российской Федерации как не было, так и нет. Это война за честь и достоинство лично Владимира Владимировича Путина. Путинская война – война престижа. Будущее России, её процветание, безопасность её населения – всё обменивается на достижение этой главной цели. Пока Владимир Путин диктатор и пока в России диктатура ни парламент, ни правительство, ни «башни Кремля», ни даже «совет башен Кремля» определяют цель этой войны, а только сам Владимир Путин. Это диктатура, детка.

Персоналистская диктатура – это когда право на окончательное решение по любому вопросу закреплено за одним-единственным человеком – диктатором. Безусловно, не на всякое принимаемое в государстве решение диктатор обращает своё внимание, но он имеет безусловное права обращать внимание на всякое, и всякое решение, на которое он обратил внимание всецело ему принадлежит. Это право гарантировано правом и возможностью диктатора физически или социально уничтожить любого человека, осмелившегося не подчиниться любому его окончательному решению. До тех пор, пока диктатор способен физически или социально уничтожать своих противников, – он диктатор. Диктатор может пощадить ослушавшегося, испугавшись последствий, но и это решение будет именно его – диктатора окончательным решением, а не решением парламента или тайного совета. Безусловно, диктатор, как и любой человек, живущий в обществе, подвергается внешним влияниям, но он сам решает, каким внешним влияниям подчиниться, а каким – нет. Никто не может за диктатора решить, какому влиянию ему уступить. В этом – суть диктатуры как абсолютного самовластия. В этом – суть власти Владимира Путина. Поэтому он и диктатор, несмотря на выборы, Государственную Думу, кооператив «Озеро» и так далее.

Сверхдолгая единоличная власть порождает особую форму неклинического безумия, производного от сверхдолгого пребывания властителя в комнате с зеркалами вместо окон.

Самоутверждение среди себе подобных – главная экзистенциальная цель любого человека власти. Для любого человека власти быть первым среди равных – это быть первым среди избранных. Нет ничего круче, чем быть первым среди избранных. И чем чаще, и чем дольше тебе удаётся быть первым среди избранных, тем величавее и возвышеннее то, что ты делаешь.

Долгие годы не сменяемая власть не может не есть людей. Повод для «поедания» неважен. Главное – сама экзистенциальная потребность в «поедании». Способность «поедать людей» по собственному произволу – это высшая, предельная форма господства, доминирования, самовластия. Тот, кто может развязать никому, кроме себя самого, не нужную, вызывающую, кажущуюся всем невозможной войну, да ещё и победить в ней, погнав на смерть десятки тысяч людей (Македонский, Цезарь, Наполеон), – тот самый крутой, самый всевластный властитель. Все, кто способен это понимать (все люди власти), – это понимают. Поэтому уже само развязывание такой войны, само пренебрежение жизнями многих и многих людей вызывает у мировых лидеров, в мировых элитах, у миллионов простых людей чувства от страха и ненависти, до уважения и восторга. Ничто так не вдохновляет подсевшего на власть человека, как направленные на него страх, ненависть, уважение и восторг. Особенно страх и ненависть. Чем больше людей меня боятся и ненавидят, тем я могущественнее. Даже если я понимаю, что такое всеобщее «внимание» недолговечно, я знаю, что я был на этой заоблачной вершине, и это знание будет всегда со мной.

Оказалось, что современная война в своей сути ничем не отличается от древних войн, так как по-прежнему является чередой организованных и технологизированных массовых взаимных убийств по символическим и прагматическим поводам, вопреки ФУНДАМЕНТАЛЬНОМУ ДЛЯ ВСЕГО ЖИВОГО ИНСТИНКТУ САМОСОХРАНЕНИЯ. Получается, что война (особенно война до победного конца), наряду с самоубийством и подвигом (поступок в общественных интересах, сопровождаемый смертельным риском), – самое человеческое, что есть в человеке («самое человеческое», как самое неживотное). Ведь война, самоубийство и подвиг противостоят главному в нашей животной сути – инстинкту самосохранения. Только люди способны на войну, самоубийство и подвиг.

В XXI веке мы воюем так, будто не было этих последних пяти веков Просвещения, Прогресса и Гуманизма. Сегодняшний отказ от применения ядерного оружия или ковровых бомбардировок мегаполисов продиктован не человеколюбием, а расчётом рисков для инициатора. Сегодня, как и пять тысяч лет назад, только личные риски останавливают изуверов от больших изуверств.

Война диктует государствам свои правила: минимум свобод и демократии, максимум обязанностей и диктатуры, выборы либо неуместны, либо фиктивны. И в России, и в Украине, при всех серьёзных различиях, установились режимы личной власти. Источники этих режимов разные: источник путинской диктатуры – незавершённая революция 1991 года; источник авторитарного режима Зеленского – Путинская война. Конечно, режим личной власти на платформе электоральной диктатуры в России отличается от режима личной власти на платформе электоральной олигархии в Украине (обаяние мужественного и эффективного сопротивления агрессору не делает Украину более демократической, чем она есть на самом деле). Но и там, и там реальная власть реально сконцентрирована в руках одного человека. И в России, и в Украине нет политических институтов, способных и желающих вести не зависимую от первого лица политику. И там, и там первому лицу оппонируют не институты, а личности, с той значительной разницей, что Путину оппонируют преимущественно из тюрьмы или в изгнании, а Зеленскому оппонируют люди, находящиеся преимущественно на свободе и на родине. Хотя ситуация с Арестовичем ещё больше сблизила Зеленского с Путиным. Но, повторюсь, это сближение диктуется прежде всего войной, а не особенностями украинской электоральной олигархии, очень конкурентной и конфликтной в своей олигархической сути.

Благодаря Путинской войне Россия превращается в действительно ведущую военную державу, армия которой обладает максимально современным военным опытом и потенциалом, а экономика максимально адаптирована к войне. Это хорошо для России, если к власти всё-таки придёт демократическое правительство – сильная боеспособная армия позволит строить новую свободную жизнь, ни на кого не оглядываясь (если у демократических политиков хватит ума не заиграться в демилитаризацию, не разрушить армию, не сделать её своим врагом). Сильная боеспособная армия позволит не оглядываться не только на Запад, но прежде всего – на исламских и китайских новейших и таких разных империалистов, а также на грядущие климатические конфликты, которые на небывалую высоту поднимут ценность территорий с определённым набором климатических и географических качеств, коими, как обычно, Россия окажется богата. Но если после того или иного прекращения Путинской войны в стране ещё на какое-то историческое время сохранится путинская электоральная диктатура (с Путиным или без Путина), то сильная и боеспособная армия будет означать новые войны во имя интересов диктатуры, новые бессмысленные смерти россиян и тех, кто не понравится диктатуре за её границами.

Опытная, эффективная армия – это национальное достояние, не зависимо от правящего режима. Это надо понимать, особенно в наше непростое и явно переходное на планете время. В грядущих пертурбациях кто только не попробует оседлать историю и занять лучшие места. Проблема для самой России и для мира не в российской армии и даже не в российском ядерном оружии, а в отсутствии в России миролюбивого правительства. Сильная армия при демократическом миролюбивом, сильном, национально укоренённом правительстве – это лучшее, что можно пожелать России.

2 часть. ВОЙНА И ДЕМОКРАТИЯ

Главный военный итог 2023 года для демократических противников Владимира Путина – Украина стала бесполезной в деле преодоления путинской диктатуры. 2023 год наделил всех участников событий пониманием того, что Путинская война не может привести к катастрофическому поражению путинского режима – с отступлением российских войск за границы 1991 года, с потерей всех оккупированных территорий, включая Крым. А поражение с классической капитуляцией, оккупацией, репарациями и вовсе из области фантастики. То есть сама по себе Путинская война не может стать смертельной для путинской диктатуры. Впрочем, эта война не может привести и к катастрофическому поражению Украины, то есть не может привести и к чрезвычайному усилению путинского режима. Безысходная позиционная война с ожидаемым всеми «похабным» для обеих сторон перемирием стабилизировала путинский режим в его сегодняшнем состоянии. Конечно, всегда возможны судьбоносные случайности, способные кардинально изменить ситуацию, но именно случайности, а серьёзные люди на случайности не рассчитывают (разве что готовятся к ним).

***

Вместе с Украиной и Запад перестал быть ресурсом российского освобождения. Оформившийся в классическую диктатуру путинский режим, развязанная им большая европейская война и тридцатилетие западных наивно-прогрессорских вложений в российское гражданское общество надолго отвадили западные элиты и гражданские сообщества от сколько-нибудь позитивного отношения к нашей стране. По сути, в странах традиционной демократии по отношению к России и вообще ко всему русскому сложилась своего рода «идеология неприятия» – устойчивые паттерны разочарования, недоверия, неприязни. Иллюзия считать, что такое отношение к России как-то минует российских демократов. От дома, конечно, не откажут, но деятельно, всерьёз «участвовать в судьбе» уже не будут. Даже нашим немногим оставшимся западным друзьям и болельщикам нужно дать отдохнуть от бесконечной заботы о нас.

***

Так или иначе, к концу 2023 года демократические противники Владимира Путина остались один на один с его диктатурой. И это хорошо. Ничто так не дестимулировало, не лишало воли к самосозиданию и укоренению в собственном народе, как великий лозунг советско-российских интеллигентов «Запад нам поможет». Российским борцам за свободу и разнообразие теперь придётся рассчитывать исключительно на собственные силы. Рассчитывать на собственные силы – это значит поневоле становиться умнее, прагматичнее и мужественнее одновременно, поскольку у российских демократов остался один-единственный политический ресурс – сама Россия, её народ и её элиты. Поэтому придётся заново учиться уважать собственный народ, каким бы мерзким он ни казался, ведь иного способа заполучить его уважение не существует, а без уважения простолюдинов ни выборы не выиграть, ни людей в достаточном для смены власти количестве на улицы не вывести (тем более что мерзких народов на самом деле не бывает, поскольку великий простой человек хочет всего лишь спокойной, безопасной и небедной жизни, и выбирает из тех вариантов, которые ему предлагают элиты, и идёт за теми, чей рецепт благополучной жизни ему кажется убедительней – ему убедительней, а не авторам рецептов). Придётся учиться обмениваться интересами и с российскими элитами, с олигархами.  Да, сегодня они путинские, но какими они будут завтра – неизвестно. Умение ладить с большими деньгами так же важно для демократического политика, как и умение ладить с великим простым человеком. На одном лишь краудфандинге и фанатичной вере в демократию свободную демократическую Россию не запустить.

Одним словом, невозможно бороться за власть и за свободу в России, в каких бы границах она ни была, не уважая её народ, не сотрудничая с её элитами. Это плата за вход в достойное российское будущее.

***

Найти общий язык с российским большинством и российскими элитами – сегодня путинскими – не такая уж и утопия, поскольку «путинские» они условно. Во-первых, как многие догадались, сам диктатор в общем-то не бессмертен, что само по себе - окно возможностей и серьёзная проблема для всего, что было или казалось «путинским». Во-вторых, подспудная всеобщая усталость от Путина и путинизма может взорвать страну в любой момент, был бы повод (война, помимо прочего, и стала новейшим путинским лекарством от этой национальной усталости). Но ни физический уход диктатора, ни взрыв усталости автоматически к свободе не приведут. И то, и другое приведёт к гонке за лидерство в России без Путина. И вот эта будущая гонка – главный вызов для российских борцов за свободу и разнообразие, поскольку сами по себе свобода и разнообразие, а с ними и демократия, не будут в этой гонке значимыми ценностями. И так не только у нас, убогих, так повсюду: свобода, разнообразие и демократия – лишь инструменты построения хорошей жизни (и то в определённых руках), а не сама хорошая жизнь. А людям плевать на инструменты, им важен результат.

Какой образ народного покоя, безопасности и благосостояния люди свободы смогут противопоставить фантазиям на эту тему других участников гонки: солидным и понятным «путинистам без Путина»; добротно политически оборудованным прагматичным ставленникам олигархов; набухшим в войне радикальным националистам; рвущимся в окно возможностей людоедам самых разных пород, дающим простые и суровые ответы на любые трудные вопросы…?

Добиться народного признания одним лишь обещанием мира не получится. Во-первых, потому, что многие будут обещать мир, даже «путинисты без Путина» при определённых обстоятельствах. А, во-вторых, по тому, как война идёт и развивается, в ряд ли она сможет подавить собой все остальные людские чаянья. В общем, есть проблема, но она решаема. Только решать её нужно поскорее.

Чем люди свободы могут понравиться другим людям, смотрящим на мир через другие очки или вообще без очков? Ведь ядерный электорат «свободы и демократии» в России составляет всего 10-15 процентов избирателей и сам по себе не может стать проводником во власть. При очевидной уже сегодня жёсткой политической конкуренции, участие в грядущем переделе путинского электората будет очень непростым для российских демократов, основная часть которых сегодня в эмиграции, то есть надолго оторвана от тела нации и лишена столь важной «политической тактильности».

***

Как известно, Путинская война расколола российских демократических противников путинской диктатуры на уехавших и оставшихся. Это, казалось бы, формальное разделение постепенно стало политическим и даже противоборствующим. Фактически на базе этого раскола, но не совсем с ним совпадая, сформировались две основные фракции непримиримой российской демократии: условно «российские демократы, верящие в Россию», и «российские демократы, не верящие в Россию». Для верящих в Россию демократов, несмотря на позор диктатуры и войны, Россия и российское остаются ценностью. Верящие в Россию демократы считают себя частью российского народа, кому бы и каким бы он сейчас ни представлялся, и верят в способность страны и народа преодолеть проклятье самовластья. Российские демократы, не верящие в Россию, верят в неспособность российского общества самостоятельно превратить страну в нормальное современное государство и считают, что имперская целостность России в постсоветских границах вредна для самой себя, для народов, её населяющих, и для окружающих стран. Российские демократы, не верящие в Россию, считают, что реальная демократизация страны, элит и народа возможна либо под плотным патронажем «хорошей оккупации», либо в результате более или менее естественного раскола страны на несколько государств, каждое из которых будет более или менее однородно в национальном, экономическом и политико-культурном смысле, что позволит провести демократические реформы там, где это возможно, а где невозможно – получится то, что получится. 

Чей взгляд на Россию и её будущее более правдоподобен и практичен – покажет время. А сегодня – это вопрос веры, психологии и места пребывания.

Одно сегодня можно сказать уверенно: въехать в Россию с демократией на плечах у «хорошей оккупации» явно не получится. На мой вкус – и слава богу.

Повторюсь оба взгляда на Россию коррелируются с «уехавшими» и «оставшимися», но не полностью совпадают с этими политико-географическими группами.

3 часть. ВОЙНА И РОССИЯ

В 2023 году на Путинской войне не произошло худшее – она не превратилась в ОТЕЧЕСТВЕННУЮ, в по-настоящему народную войну со стороны России. Не произошло это, как мне представляется, по следующим причинам:

1. Президент Украины Владимир Зеленский, его окружение, военное руководство страны и, по всей видимости, большинство украинского народа хотели бы перенести полномасштабные военные действия на территорию России, но не имеют такой возможности.

2. Государства западной коалиции, дозирующие военную мощь Украины, очень не хотят переноса полномасштабных военных действий на территорию России и делают всё от них зависящее, чтобы это не произошло.

3. Владимир Путин не хочет или не может запустить настоящую всеобщую мобилизацию в России. Он не делает этого потому, что боится получить в ответ нешуточную волну протеста, или потому, что у государства нет возможности вооружить многомиллионную армию, или потому, что ему не нужна полная и окончательная победа в этой войне, или ещё почему-то, или всё сразу.

4. Подавляющее большинство российских мужчин не хотят воевать на этой войне, тем более этого не хотят их семьи. Большинство россиян готовы поддерживать Путинскую войну, соглашаться с ней, считать её нужной, но не хотят воевать на ней. Очень не хотят. Это активное массовое нежелание, апробированное во время осенней мобилизации 2022 года, видят и чувствуют в Кремле и не решаются ему противостоять, возможно, пока не решаются.

Превращение Путинской войны в очередную российскую отечественную войну может случиться тогда, когда большинство населения России почувствует в действиях западно-украинской коалиции прямую и явную угрозу основам народного и своего собственного семейного существования.

Такое перерождение общественных настроений и активное, добровольное включение широких масс российского населения в войну возможно при таких обстоятельствах:

• Если, как минимум, ракетно-авиационная война будет перенесена на территорию России с массированными бомбардировками городов, со значительными жертвами гражданского населения.

• Если произойдёт резкое и значительное увеличение военных потерь России вследствие всеобщей мобилизации или какой-то катастрофы на фронте. (Сегодня Путинская война, в зависимости от того, какой военной статистикой мы пользуемся, непосредственно затронула от 2 до 4 процентов российских семей, то есть в этих семьях есть воюющие, убитые или раненые. Причем большинство из этих 2-4 процентов семей проживают в малых городах и в сельской местности. Всего же в России около 42 миллионов семей. Понятно, что такая относительно небольшая на сегодня доля семей, так или иначе пострадавших от войны, да ещё в основном за пределами больших городов, не может определять общественные настроения).

• Если западные санкции вдруг приведут к резкому и значительному снижению уровня жизни большинства российских семей. Что такое «резкое и значительное снижение уровня жизни» сказать трудно. Но мы это почувствуем, когда это случится. Очевидно, что сегодня подавляющее большинство россиян, несмотря на существенный рост цен, ничего такого не чувствуют. Чувствуют тревогу, но не страх нищеты.

Если что-то из перечисленного всё-таки случится, то значительная часть, если не большинство, российских мужчин СОГЛАСЯТСЯ воевать, а многие даже ЗАХОТЯТ воевать, и многие семьи их в этом поддержат. Тогда у путинской диктатуры не будет особых проблем с мобилизацией, а западно-украинская коалиция столкнётся на фронте с тремя/пятью/десятью миллионами бойцов, возможно, плохо обученных и плохо вооружённых, но очень мотивированных… Война примет совсем иной характер и станет на порядок опаснее для обеих воюющих сторон и для всего мира, ибо ставки тогда реально могут подняться до уровня ковровых бомбардировок и применения тактического ядерного оружия…

***

Из многих соцопросов, экспертных рассуждений и собственных наблюдений я понял следующее об отношении сегодняшнего российского большинстве к Путинской войне:

Абсолютное большинство россиян – 75-85% – хочет прекращения войны, хотя большинство из этого большинства соглашаются с войной, терпят её, но большинство уже из этого большинства совершенно не хотят в ней участвовать.

На выборах президента большинство избирателей проголосуют за Владимира Путина. Но многие из этого большинства проголосуют так не потому, что хотят войны, а потому, что считают Путина тем единственным человеком, который способен прекратить войну. Они не видят в филигранно составленном властями списке кандидатов никого другого, кто бы смог сделать это. Более того, очень многие из этих многих считают, что только Путин сможет закончить войну самым лучшим для России образом: с какой-то победой, без позора, без всяких там репараций и т.д. Как именно у него это получится – они не знают, но верят, что получится. Одним словом, большинство россиян хотят скорейшего прекращения войны, но максимально комфортным для своего самочувствия образом, то есть без очевидного поражения.

Быть против войны, хотеть победы в ней и совершенно не хотеть в ней участвовать – всё это так естественно по отдельности.

***

Социолог Елена Конева: «Люди вытесняют из повседневной жизни войну, потому что хочется невозможного — мира».

***

Политолог Владимир Пастухов о сегодняшнем взгляде на войну её активных сторонников: «Мы побеждаем уже потому, что удачно защищаемся».

***

Война явно не массовая, явно не отечественная, не вызванная внешней агрессией объективно не может порождать массовый военный патриотизм. Что мы и видим. В таких условиях для появления массового военного патриотизма нужны какие-то дополнительные духовные и эмоциональные возбудители. Такими возбудителями являются:

• Милитаристская государственная пропаганда.

• Различные националистические идеологии и политизированные верования, основанные на той или иной ксенофобии, для которых СВО стало окном самопрезентации.

• То или иное духовное неблагополучие части россиян, вызванное их тяжело переживаемым реальным социальным неблагополучием, ищущим компенсации во внешней среде. Ресентимент - самый очевидный и естественный психологический канал для такой компенсации.

Чем больше в России людей, находящихся в состоянии безысходного неблагополучия – тем больше людей, готовых пойти на войну ради заработка; тем больше в стране ресентимента; тем больше болельщиков и ожидальщиков победы над западными «обидчиками» в лице несчастных украинцев. Естественно, неблагополучие лишь создаёт риск ресентимента и милитаризма, а не детерминирует их. Не всякая неблагополучная семья автоматически входит в социальную базу путинского милитаризма. Неблагополучие лишь подталкивает людей в эту сторону. И самое главное – число неблагополучных семей ограничено.  

***

Поскольку Путинская война началась как личная война Владимира Путина против Запада за контроль над Украиной с целью утверждения её зачинщика в качестве мирового лидера, она не имела под собой хоть сколько-нибудь значимой социальной базы – никому этот геморрой не был нужен (упёртые идейные национал-патриоты, олицетворённые в Александре Дугине, Игоре Стрелкове и Захаре Прилепине, и крохотная кучка откровенных ястребов в ближайшем окружении Президента, в спецслужбах и в армейском руководстве – не в счёт). Однако логика настоящей войны берёт своё.

Путинская война, всасывая всё больше людей, естественным образом создаёт под себя социальную базу, небольшую, но реальную. Безусловно, не всякий, кто лично погрузился в войну, становится её поклонником. Более того, таких (пока) – подавляющее меньшинство. Но чем больше людей лично погружаются в войну, тем пропорционально больше и меньшинство её поклонников.

Сегодняшняя социальная база (активные сторонники) Путинской войны — это граждане России, которые ХОТЯТ ПРОДОЛЖЕНИЯ войны в её сегодняшнем качестве (крупномасштабная военная операция, ведущаяся на чужой территории, в основном силами контрактников, с минимальными жертвами среди гражданского населения России), то есть те, кто заинтересован в такой войне, кто связывает с ней своё благополучие – благополучатели войны. Путинская война в другом качестве (например, как тотальная отечественная война, каковой она, по всей видимости, является для украинцев), будет иметь и другую социальную базу.

Неразумно, по-моему, включать в социальную базу Путинской войны тех из наших сограждан, кто вынужден соглашаться с ней или вынужденно так или иначе в ней участвует (пассивные сторонники), демонстрируя ту или иную лояльность (таковых большинство в России). Если это и социальная база, то очень ситуативная, почти эфемерная, поскольку их согласие с войной и участие в ней тут же прекратятся, как только ослабнет государственное принуждение к лояльности. Не надо абсолютизировать и роль благополучателей войны. Если уполномоченные лица войну официально закончат, её благополучатели не выйдут на улицу, «требуя продолжения банкета». Но чувство глубокого неудовлетворения, конечно, затаят.

Если кратко, то к социальной базе (активным сторонникам) Путинской войны в её сегодняшнем «облегчённом» виде можно отнести:

• часть контрактников, для которых военный заработок жизненно важен (жизнь без этого заработка воспринимается, как неприемлемая);

• часть семей контрактников, для которых военные выплаты и льготы так же жизненно важны;

• значительная часть работников российского военно-промышленного комплекса и смежных с ним производств, чей доход с началом войны существенно повысился;

• бизнес, зарабатывающий на войне.

Отдельно скажу о двух особых группах сторонников Путинской войны:

1. Люди, имеющие личные счёты с украинской армией и с Украиной вообще. Эта группа формируется в основном в среде тех россиян, которым пришлось испытать предельный ужас войны – потерю на ней родных и очень близких людей. Это солдаты, которые в силу тех или иных обстоятельств очень лично, на экзистенциальном уровне (имеющим отношение к смыслам существования) восприняли гибель боевых товарищей, сослуживцев. Матери, отцы, дети, жёны погибших солдат, имевшие с ними глубокую, эмоционально насыщенную, воистину кровную связь. Родные и близкие тех, кто погиб во время обстрелов российских городов. Одним словом, те из переживших потерю родных и близких на Путинской войне, кто однажды обнаруживает себя в уходящей за горизонт глубокой, тесной и тёмной колее наказания, отмщения, воздаяния.

Тот факт, что большинство погибших и их родных и близких фактически были на стороне агрессора для них самих никак не обесценивает их страданий и не лишает воли к отмщению. И с этим ничего не поделаешь. Сам я, глубоко сочувствуя этим моим согражданам, не опровергаю захватнический, глубоко несправедливый характер Путинской войны, а лишь подчёркиваю её бесчеловечность и бессмысленность для самой России и её народа. За каждого бессмысленно убитого украинца нам приходится платить убитым соотечественником, с каждой смертью умножая злобу и ненависть между нашими народами. Зачем? Чтобы Владимир Путин каждый день испытывал чувство глубокого удовлетворение от того, что поставил всю планету на уши, заставил всех думать и говорить о себе, бояться и уважать себя?

2. Разнообразные национал-патриоты, идейные и публично активные – члены националистических организаций, сохранившихся и новых; участники новейших военно-патриотических организаций, групп, благотворительных фондов; значительная часть аудитории «военкоров». Для них Путинская война – это путь самореализации; это великая война отмщения «западным обидчикам» и «зарвавшейся Украине», война как акт национального самоутверждения и реванша. Много среди них экзальтированных, психологически нестабильных, не очень успешных мужчин, которые наконец нашли себя в максималистском патриотизме и милитаризме. В пламенной ненависти к украинцам и западникам они обнаружили достойный себя способ самореализации. Но, в отличие от тех, о ком я писал выше, ненавидят они из головы, из своих комплексов, из того же ресентимента – обиды и саможалости, из украшающих их бледную жизнь «прекрасных суровых идей о самом великом и самом особом народе» – они этакие национал-патриотические «ботаники». Но есть среди национал-патриотов и люди патриотического дела, от пожизненных адреналинщиков вроде Игоря Стрелкова и Захара Прилепина до спокойных, но упорных собирателей и распорядителей пригодных для войны ресурсов.

Для этой и предыдущей группы продолжение Путинской войны – и не просто продолжение, а продолжение её до победного конца – обретает некую высшую ценность. «Иначе все жертвы напрасны». Активные национал-патриоты и люди, потерявшие в Путинской войне родных или близких и зафиксировавшие свою жизнь на этой потере, становятся сегодня своего рода «заградотрядами» для путинского режима, если он вдруг решится на «похабный мир» (мир с возвращением Украине хоть каких-то оккупированных территорий, с репарациями и т.п.). Сработают эти сторонники продолжения войны как реальные «заградотряды» или не сработают – неизвестно. Пока эти группы невелики, объём их политического капитала неясен, и, похоже, они не очень способны к политической самоорганизации, что мы уже не раз видели на примере тех же Дугина, Стрелкова, Прилепина и покойного Пригожина. Они оживают только под крылом власти, а не вопреки ей. Тем не менее, политическая ниша «милитаристского заградотряда» в российской политической системе оформлена и худо-бедно заполняется.

Говоря о тех, кто поддерживает Путинскую войну в её сегодняшнем состоянии, важно не впасть в ересь абсолютизации. Войну поддерживают не перечисленные группы россиян целиком, а лишь их части. То есть продолжение войны активно поддерживают далеко не все контрактники, не все их семьи; не все работники ВПК; не все матери и отцы погибших солдат; не все родственники россиян погибших во время обстрелов украинской армией российских городов; не все солдаты, имеющие свои счёты с украинской армией. Голый материальный и эмоциональный детерминизм здесь не работает автоматически в каждом конкретном случае. На отношение к войне казалось бы заинтересованных в ней людей очень влияет их личное восприятие войны и её последствий: усталость контрактников от окопной бесперспективной войны, от бесконечного стресса смертельной опасности; реальный страх семей за воюющих мужей и детей; даже не рискующие жизнью работники ВПК могут бояться мобилизации, могут страдать от слишком интенсивного, потогонного труда, и так далее.

Большинство же россиян, лично не вовлечённых в войну, просто СОГЛАШАЮТСЯ с ней, будучи не в силах что-либо изменить, и потому будут благодарны любому, кто сможет её прекратить, но, как я уже говорил, прекратить так, чтобы родина и народ серьёзно не пострадали. Большинство россиян не настолько измучились войной, чтобы захотеть её прекращения любой ценой, даже ценой военного унижения.

***

Социолог Константин Гаазе: «То, что случилось, сейчас для российского общества далеко не травма. Не норма, но и не травма. Нельзя заставить преодолеть то, что не мучает. Война — кошмар Украины, но не кошмар РФ».

***

В заключение этой части нельзя не сказать о самом неприятном для людей Мира, Свободы и Демократии.

Россия в лице диктатуры, элит и народа во время войны продемонстрировала своего рода «экономическое чудо» и, наверное, даже «политическое чудо».

Как только стало ясно, что специальная военная операция, вопреки замыслам её разработчиков, перерастает в затяжную полномасштабную войну, а санкции Запада предстали действительно беспрецедентными – многие стали ожидать краха сырьевой, госкапиталистической путинской экономики.

Однако российская экономика оказалась гораздо в большей степени рыночной, а, следовательно, более гибкой и устойчивой, чем ожидалось. Филигранно отлаженная системными либералами финансовая машина страны в очередной раз доказала свою образцовость и эффективность. Западные санкции на первом этапе войны оказались неуклюжими, непоследовательными и более пропагандистскими, чем действенными. Более того, далеко не все экономики мира присоединились к санкциям, а США и Евросоюз так и не решились на них серьёзно надавить. В результате путинскому режиму удалось не только обеспечить приемлемое финансирование самих военных действий, но и запустить интенсификацию и рост военного производства, и всё это без критического снижения уровня жизни населения. Ожидаемый многими крах экономики не случился, чудо состоялось.

С превращением СВО в полномасштабную войну, с нешуточной западной военной помощью Украине и со свалившимися на Россию западными санкциями многие ожидали существенного роста российских военных потерь и критического снижения уровня жизни россиян, а с ними вместе и какого-то социального взрыва с последующими политическими изменениями.

Однако всё перечисленное сработало в противоположном направлении. Санкции оказались или казались в большей степени направленными на население, а не на режим, что вызвало личную неприязнь многих россиян к США и Евросоюзу. Демонстративная мощная поддержка Украины со стороны могучей западной коалиции была воспринята многими в России как прямая и очень опасная угроза. Волна русофобии и «отмены» России и всего русского во многих западных странах добавила ещё больше страха и возмущения в мироощущение россиян. А что мы увидели с противоположной стороны? В конечном счёте осторожную мобилизационную политика путинского режима; заваливание деньгами всех, кто непосредственно участвует в войне и в её обеспечении; умелую пропагандистскую раскрутку бытующего в значительной части населения ресентимента; успешное запугивание и вытеснение за границу антивоенных сил. Наконец военные потери России оказались не столь значительными в масштабах 140-миллионной страны или, по крайней мере, не таковыми, чтобы всерьёз встревожить население. В результате эти разнонаправленные усилия западной коалиции и путинского режима совокупно привели к лоялисткой консолидации большинства российского населения вокруг Владимира Путина. Ни социального, ни политического взрыва не произошло. Что-то вроде чуда опять случилось.

Конечно, сами по себе эти внутриполитические успехи путинского режима в первые два года войны не гарантируют их автоматической пролонгации и на последующие годы. По-прежнему возможно всё. Совсем всё. Тем более, что лоялисткая консолидация по своей сути ситуативна, основана на сиюминутных выгодах сторон, не оформляется идеологически, не создаёт институционального доверия между властью и обществом.

***

Политолог Мария Снеговая: «Задачу сместить Путина или даже радикально повлиять на ситуацию в России санкции не ставят. Задача очень скромная: ограничить ресурсы Кремля, чтобы у него было меньше возможности вести войну в Украине».

***

Экономист Сергей Гуриев: «Путиномика не может добиться быстрого экономического роста, но путинская макроэкономическая политика ответственна и консервативна».

***

У этой истории с «чудесами» есть и мораль. К производству «путинских чудес» в значительной степени приложилась и западная коалиция, с её небрежными популистскими санкциями; с дурацкой «отменой» русской культуры, пусть и не повсеместной, но очень заметной в России; с фантастическими ошибками в понимании российской экономики и российского общества, которые сопоставимы с фантастическими ошибками путинского режима при планировании СВО и реакции на неё украинцев и украинского государства. Надо сказать, на протяжении всех 25-ти путинских лет западные лидеры не раз, вопреки собственной realpolitik, вели себя опрометчиво по отношению к российскому автократу, то поощряя его в своих экономических интересах, то надменно игнорируя в политических, одной рукой помогая ему наращивать ресурсы и укреплять свою власть, другой рукой пытаясь ослабить её. Человек с ресурсами не может терпеть ограничения. Ограничения терпят люди без ресурсов.

Немало способствовала укоренению путинского режима и российская либеральная демократия, все 25 лет честно сопротивляющаяся ему, но не ослабевавшая его.

Исправлять диктатора и презирать народ – занятия пустые, а вот исправлять собственные ошибки (активно искать иные способы и возможности) во взаимоотношениях с ними - куда как боле практично и перспективно для того, чтобы однажды найти понимание с народом и избавиться от диктатора раз и на всегда.

***

Чем бы ни кончились на этом этапе Путинская война и Хамасо-Израильская война, русские и украинцы, арабы и израильтяне останутся непримиримыми врагами на долгое историческое время. Ведь по окончании этих войн с большой уверенностью можно сказать, что не только победитель окончательно не определится, но, самое главное, точно никто не признает себя побеждённым. А без таких, хоть и вынужденных, но честных признаний всякий мир – не более чем перемирие. Только реальная капитуляция и неспособность одной из сторон продолжать войну может стать серьёзным основанием для долгого мира, но не для вечного, ведь даже в этом случае никто не застрахован от реваншизма. Именно полная и безоговорочная капитуляция, длительная оккупация и полудобровольная демократизация избавили мир от германского и японского реваншизмов. И то неизвестно, навсегда ли. Если честно, то от реваншизма страхует только поглощение одного воюющего государства другим, и то через растянутую на несколько поколений череду национально-освободительных эксцессов. В общем, мир устроен скверно.

4 часть. ВОЙНА И СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Грешно так говорить, но украинцам в определённом смысле повезло. Быть в наше гибридное, переходное, хаотичное время держателями абсолютной справедливости – это большая редкость (достаточно вспомнить расколы в международном общественном мнении по поводу арабо-израильского, армяно-азербайджанского или китайско-тайваньского противостояний). Именно эта очевидная для всего мира (даже для стран и партий - сторонников путинского режима) абсолютная справедливость позиции Украины в этой войне, позволяет ей аккумулировать беспрецедентную международную поддержку, несмотря на все трудности и стеснительное сопротивление мировых сторонников Владимира Путина. Справедливость имеет значение. Даже в такой циничной сфере как международная политика. Но, безусловно, до поры до времени, пока справедливость не конкурирует с фундаментальными интересами партий и государств (сохранение власти и обеспечение той или иной национальной безопасности).  

***

Чем дольше длится несправедливая, захватническая Путинская война – тем большей справедливостью она обрастает не только с украинской, но и с российской стороны. Справедливостью не пропагандисткой, а низовой, народной. В России справедливость эта складывается из тягот и несчастий, причиняемых в ходе войны украинской стороной воюющим и не воюющим россиянам. Эти тяготы и несчастья постепенно формируют спрос на наказание, отмщение, воздаяние. В этих духовных потребностях и формируется этос «справедливой войны». В этом этосе тонут любые рациональные рассуждения о том, кто первый начал, кто агрессор, кто жертва, и т.д. Эти рациональные аргументы важны для политиков, для мирового гуманитариата, для архитектуры послевоенного урегулирования, и прежде всего для украинцев, но не для россиян, непосредственно втянутых в войну на фронте и в тылу.

***

Контрактники – главный человеческий ресурс путинской армии. И состоит этот ресурс в основном из бывших заключённых и мужчин из депрессивных деревень, посёлков, малых городов.

Количество контрактников, добровольно и полудобровольно участвующих в Путинской войне, прямо пропорционально количеству неблагополучных людей и неблагополучных семей в России, неблагополучных по-разному, но в равной степени считающих войну лучше своей мирной жизни. Насколько убогой и бесперспективной должна быть обыденная жизнь и/или отношения в семье, насколько важными для поддержания достоинства и достойной жизни должны быть 200-300 тысяч рублей в месяц и 7 миллионов за смерть, чтобы мужчина добровольно и реально рисковал своей жизнью на такой войне, как эта… Путинская война питается бедностью и беспросветностью жизни значительной части российского населения.

***

От войны страдают не только пацифисты и либералы, как думает большинство самих пацифистов и либералов. От войны страдают и безразличные к войне люди, и непосредственно участвующие в ней.

В России гуманитарная деятельность в отношении людей, так или иначе пострадавших от войны, жёстко разделилась на два политических лагеря.

Национал-патриоты и путинисты помогают справляться с тяготами войны её участникам, их семьям, жителям присоединённых/оккупированных территорий. Они собирают и развозят нуждающимся еду, тёплые вещи, военную амуницию, квадрокоптеры, плетут маскировочные сети, мастерят блиндажные свечи, помогают бойцам получать положенные выплаты и льготы, раненым – протезы, семьям – льготы и выплаты за погибших, и т.д.

Свободолюбивые и миролюбивые люди и гуманитарные организации помогают справляться с тяготами войны пацифистам, антивоенным активистам, отказникам, дезертирам, жертвам репрессий и их семьям. Они оказывают правовую помощь всем, кто не хочет попасть на войну, собирают деньги на штрафы и релокацию, всем и каждому вменяют психологическую помощь, помогают отказникам скрываться, эмигрировать, принимают их за границей, поддерживают в социализации, и т.д.

Страна полна добрыми людьми в обоих враждующих лагерях. Правда, в первом случае не всегда легко отличить казённую, административно простимулированную «гуманитарку» от собственно низовой, народной, а во втором случае мы, как правило, имеем дело с реальным добровольчеством, никем не заказанным подвижничеством, и это вопреки всему, под неослабевающими запретами и угрозой репрессий.

Я был недавно на двухдневном узком обсуждении независимых от государства гуманитарных и правозащитных стратегий в условиях войны и репрессий. Попросту говоря, мы пытались разобраться, кому сегодня важно и нужно помогать, чьи и какие именно права прежде всего защищать, в каких зонах общественного интереса ещё можно разворачивать гуманитарную и правозащитную деятельность, не подвергая избыточному риску себя и благополучателей. Оказалось, что возможности ещё есть, было бы желание их использовать, нуждающихся в гуманитарной и правозащитной помощи всё больше, но и новых эффективных гуманитарных и правозащитных инициатив по стране немало. Не все уехали, не всех ликвидировали, не все закрылись.

Споры вызвало отношение к участникам СВО и их семьям, так или иначе пострадавшим от войны и нуждающимся в той или иной гуманитарной или правозащитной поддержке. Одни говорили, что не наше это дело, что это захватническая война, те, кто её организовал и поддерживает, пусть и помогают тем, кто от неё пострадал. Другие говорили, что права человека для всех одинаковы, сострадание и человеческое достоинство вне политики, любой раненый имеет право на квалифицированную медицинскую помощь, любая семья, оставшаяся без кормильца, нуждается в поддержке, и так далее. Ладно путинисты, они не в состоянии воспринимать человека как человека, они только СВОЕГО, такого же, как они, могут считать полноценным человеком. Но мы-то ведь не они, мы-то ведь понимаем, что человеческое достоинство у всех людей одинаковое, что никого нельзя унижать, что любой человек, оказавшийся в беде, достоин сострадания и поддержки.

В общем, всё сложно. Оказалось, что умение провести линию деятельной солидарности с пострадавшими от войны сквозь оба враждующих лагеря, не замечая их вражды, – очень  востребовано, но мало кому доступно. Как миролюбивому человеку помогать инвалидам войны, вдовам, прозябающим в окопах мобилизованным, не поощряя при этом путинского милитаризма, не участвуя в народной битве за военные пособия, льготы и выплаты, стимулирующие мужиков и их семьи по всей стране участвовать в войне?

По-моему, решения у этой проблемы всё-таки есть и относительно простые.

Если отбросить все предвзятости и бесчеловечные представления о виновности целых народов и о своего рода «политическом расизме», который объясняет политический выбор народов некими врождёнными качествами его населения, то мобилизованные (в отличие от контрактников и добровольцев) – такие же жертвы войны и режима, как и пацифисты. Не по своей воле они оказались на войне, ведь далеко не каждый человек, и не только в России, способен упёрто и рационально противостоять левиафану. Поэтому любые беды мобилизованных, любые потребности, способствующие их выживанию до войны, на войне и после войны (кроме помощи в приобретении и доставке вооружения и прочих средств войны) – достаточное основание для сочувствия и поддержки со стороны миролюбивых и свободолюбивых людей и организаций.

Любой раненый, любой инвалид войны, хоть мобилизованный, хоть контрактник нуждаются в качественной медицинской помощи, потому что они – люди, попавшие в беду, а физическая немощь – враг человеческого достоинства. Нуждаются инвалиды войны и в психологической помощи, и в полноценной ресоциализации; и если мы можем в этом помочь – надо помогать. Гуманитарная и психологическая помощь семьям погибших, независимо от их военного статуса, так же, по-моему, вполне наше дело – никто не должен оставаться один на один с такой бедой. А вот от юридической помощи в получении путинских выплат и льгот, стимулирующих участие граждан в войне, по-моему, нужно отказываться. Отношения участников войны и их семей с государством по поводу получения фактически наёмнических денег – это их собственная ответственность. Однако некоторые правозащитники и общественные юристы в принципе не умеют отказывать страждущим, да и противостоять соблазну дела, которое имеет несравнимо больший шанс на успех, чем любое репрессивное, тоже очень трудно. Поэтому и здесь, наверное, возможны исключения. Если получение путинских выплат и пособий поможет семье военнослужащего вырваться из реальной нищеты, вылечить тяжело больного ребёнка… - почему не помочь.

5 часть. ВОЙНА И МИР

Мне представляется важным смотреть на Путинскую и Хамасо-Израильскую войны в контексте двух глобальных феноменов, для меня очевидных и безусловных.

Первый феномен:

Глобальный Запад встал на путь цивилизационной демобилизации. Глобальный Юг встал на путь цивилизационной мобилизации. Пятивековое мировое доминирование Европейской цивилизации постепенно будет замещаться мировым доминированием тех или иных цивилизаций глобального Юга. Запад постепенно утрачивает способность к геополитической экспансии. Юг постепенно обретает способность к геополитической экспансии.

Да, Великий Запад исторически обречён, но от самого Запада зависит, когда именно произойдёт худшее и окончательное: через двадцать лет или через два столетия. Для конкретных людей время дожития их родного мира имеет значение. Отсюда вытекает, казалось бы, простая прагматическая задача для всех западных правительств и активных гражданских сообществ: сделать всё возможное и невозможное, чтобы для как можно большего числа поколений западных людей был сохранён относительно привычный образ жизни и относительно комфортное защищённое существование среди своих, в среде собственных (не чужих) ценностей и общественных укладов. Таким образом, возможность и продолжительность относительно комфортного угасания стран традиционной демократии прямо пропорциональны степени беспрецедентности соответствующих усилий, предпринятых уже сегодня. Какие-то усилия примерно в этом направлении уже видны, но, со всей очевидностью - это не беспрецедентные усилия. А с другой стороны, ни что так не разрушает привычный образ и уровень жизни, как беспрецедентность усилий для их поддержания. Но для того ведь и существуют таланты и мастерство политиков, чтобы чувствовать золотую середину и приводить к ней общество.

Римская империя начала терять свои жизненные силы ещё в конце II века н. э. В середине III века Империя пережила разрушительный системный кризис, но последующие радикальные «императорские революции» Диоклетиана и Константина позволили Римскому миру с достоинством прожить ещё целых полтора века. В общей сложности кризис римской цивилизации длился почти два с половиной века, но благодаря невероятным усилиям - то пророческим, то просто своевременным - Веспасиана, Адриана, Севера, Диоклетиана, Константина, их команд, большей частью анонимных, и ещё более анонимных провинциальных подвижников и администраторов жизнь миллионов римлян нескольких поколений на протяжении многих десятилетий оставалась достойной, относительно благополучной и свободной. Достойное угасание – достойная цель. Главное – реальная и, как ни странно, жизнеутверждающая. 

Путинская и Хамасо-Израильская войны стали значимыми вехами в этом движении Истории с Запада на Юг. И обе войны, безусловно, играют на стороне Юга.

Второй феномен:

В последние 10-15 лет в «мировом общественном мнении» изменяется ощущение направления человеческого развития. С конца Второй мировой войны в человечестве господствовало в целом позитивное восприятие проходящих в мире изменений. «Да, у нас всё плохо, но в мире-то всё идёт к лучшему, значит, и у нас когда-то наладится». Да, случалось, к власти приходили диктаторы, начинались войны; советский, китайский и корейский «реальные социализмы» продолжали отрицать свою, казалось бы, гуманную сущность; в странах традиционной демократии всё ещё бытовали всевозможные сегрегации, дискриминации, пережитки колониализма; в ЮАР так и вовсе господствовал апартеид; многие страны Востока и Юга прозябали в бедности и социальной жестокости. Но политическое развитие мира в целом представлялось позитивным. Политическое развитие представлялось равным прогрессу. Человечество жило с ощущением, что войны, диктатуры и бедность обречены. Это ощущение во сто крат усилилось с крахом социализма в конце 80-х годов прошлого века и с торжеством на планете либеральной демократии.

Сегодня всё не так. Сегодня мировое зло (войны, диктатуры, бедность), как минимум, замерло на месте и больше не отступает. Прогрессивность мирового развития уходит из мироощущения людей. Не всякое общественное и политическое развитие нынче равно прогрессу. Не всякое большое новое – хорошее новое. Такая смена ощущения планетарного курса, конечно, временна. Но это время нужно как-то с умом и с минимальными потерями пережить.

Путинская и Хамасо-Израильская войны стали значимыми вехами в этом движении в темноту на пути к очередному свету. Обе войны, безусловно, толкают нас именно в темноту. Даже рутинизируясь и подзабываясь миром, они продолжают на него влиять не только сами по себе, но и запущенными собой процессами, над которыми сами войны уже не властны.

***

Путинская и Хамасо-Израильская войны двояко воздействуют на мир. Будучи экстремальными длящимися событиями мирового масштаба, они, с одной стороны, обострили и обнажили уже существовавшие в мире противоречия и тренды, а, с другой стороны, стали причиной чего-то нового, чему ещё только предстоит или не предстоит заложить некие обновляющие мир тенденции. Об обновлении я говорю не в традиционном «прогрессистском смысле» как о чём-то изначально позитивном, а в безоценочном смысле, где новое – это всего лишь то, чего не было раньше.

Влияние этих двух войн растекается по миру по нескольким основным каналам:

• Непосредственное военное, политическое, экономическое, социальное, демографическое, экологическое и т.п. влияние на всех, кто в том или ином виде и в той или иной степени вовлечён в эти войны (изменения в экономиках, демографические изменения, изменения в социальной структуре и в структуре занятости в воюющих странах; ландшафтные и экологические изменения в Восточной Украине; глобальные изменения в мировой экономике, в товарных потоках, раскрутка гонки обычных вооружений во всём мире; мировой всплеск пропагандистской информации и фейковых новостей; революционные изменения в структуре вооружений национальных армий; и т.д., и т.п.).

• Влияние через созданные этими войнами прецеденты. Прецеденты рождают у заинтересованных лиц потребность повторить и одновременно снабжают эту потребность дополнительными возможностями в виде всеобщих ожиданий этих повторений. Заостряя, можно сказать, что новый миропорядок в значительной степени формируется политическими активностями по поводу этих прецедентов.

• Ментальное влияние. Будучи очень заметными, геополитически важными и невероятно трагичными для современного мира явлениями, эти войны создают когнитивные стимулы для идеологического, научного и духовного переосмысления действительности.

***

Путинская и Хамасо-Израильская войны стали мощными катализаторами и не менее мощными увеличительными стёклами для многих уже существующих фундаментальных противоречий современного мира.

Обе войны беспрецедентно обострили набухавшее в последние 15-20 лет ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ГЛОБАЛЬНЫМ ЗАПАДОМ И ГЛОБАЛЬНЫМ ЮГОМ, а если точнее, то между глобальным Северо-Западом (Запад с его сателлитами и Россия, независимо от правящего в ней режима) и глобальным Юго-Востоком (Исламский мир с его внутренне деструктивным /и слава богу/ шиито-суннитским расколом и Китай с его сателлитами, плюс все прочие страны того мира, который раньше назывался «третьим»). По сути это противоречие между доминирующей на планете Европейской цивилизацией и всеми остальными человеческими цивилизациями, так или иначе тяготящимися этим доминированием. Эта «отягощённость Западом» – феномен относительно новый, до конца ещё не развернувшийся.

С середины прошлого века «страны третьего мира» жили и пытались развиваться в парадигме «Запад нам поможет», которая подкармливалась самим Западом в рамках постимперски переосмысленного «бремени белого человека». Однако с конца 2000-х годов в силу самых различных причин «бремя» это стало давать сбои, ходить по кругу, обнажать свою тёмную сторону, лишать надежды. В результате среди элит азиатских, африканских и латиноамериканских стран всё более популярной становилась простая мысль: «Если чудо всё-таки не случается и ничего по-настоящему спасающего нас от вечной второсортности с Запада к нам всё-таки не прилетит, то зачем тогда он нужен, весь этот западноцентричный мир, зачем нам тогда подчиняться не своим правилам?» А тут ещё Китай со своими соблазнами и радикальный Ислам с путинской Россией в роли мировых мстителей «за века унижений»...

В противостоянии глобального Запада и глобального Юга обе войны, безусловно, усиливают Юг. Они как два мощных событийных водоворота всасывают в себя финансовые, военные и политические ресурсы Запада, ослабляя его внушительное, но рыхлое тело и обнажая перед миром его цивилизационную демобилизованность. И это на фоне всё нарастающей цивилизационной мобилизации Китая и глобального Ислама, плюс разнообразные хаотичные события в Африке постоянно на что-то намекают.

Западно-Украинская коалиция увязла в Путинской войне. Израиль как форпост Запада на Востоке увяз в войне с ХАМАС. Что бы ни происходило на фронтах обеих войн и чем бы они ни закончились на данном этапе, в политическом мире постепенно складывается и ширится понимание того, что никакой ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ победы глобального Запада над Путинской Россией и ХАМАС в обозримом будущем не случится.

На российско-украинском фронте в конечном счёте всё зависит не от усилий Запада (как выяснилось, в значительно большей степени институционально ограниченных, чем казалось всем участникам событий), а от внутрироссийских верхушечных перемен (транзит власти к преемнику/смерть демиурга/переворот и т.п.). Возможные «чёрные лебеди» не в счёт, хотя их вероятность в связи с глубоко «субъективным» характером Путинской войны, безусловно, повышается. А ХАМАС как универсальный Анти-Израиль и вовсе «бессмертен», где бы, под каким бы именем и в каком бы обличье он ни существовал, ибо подпитывается и на земле, и в Аль-Джанне (исламский рай) каждым новым поколением суннитов, а, возможно, и шиитов. Это как волны германских нашествий на Рим, накатывавшие на империю пять веков подряд в унисон с её естественным старением и завершившиеся падением Рима, – каждую из волн можно было остановить, но не сам «волновой процесс» – он подчинялся своим законам.

В наше время любая «неокончательная победа» Запада воспринимается элитами глобального Юга как его поражение – «мы побеждаем уже потому, что удачно защищаемся», – и это вселяет в них оптимизм. Любая промежуточная/тактическая/формально политическая победа Запада над Югом не будет глобальным Югом «засчитываться» или будет считаться временной. Как при этом оценивает ситуацию сам Запад уже никак не влияет на мироощущение Юга.

Но есть и специфика во влиянии этих войн на мир.

***

Главный вклад Путинской войны в ослабление глобального Запада – это окончательная или почти окончательная дискредитация созданного Западом послевоенного мироустройства. Путинская война самим фактом своего существования демонстрирует слабости этого мироустройства и одновременно усугубляет их, что проявляется в следующем:

• Публичное и в общем-то безнаказанное презрение путинского режима к общепризнанным европейским границам, незыблемость которых – один из столпов Послевоенного мира.

• Развязывание вопреки куче сдерживающих глобальных факторов большой европейской войны. И это впервые за 73 года с момента создания этого самого Послевоенного мира (ведь все рассчитывали, что европейским войнам пришёл конец, но усилиями Владимира Путина оказалось, что это был всего лишь относительно недолгий исторический перерыв).

• Развязывание Путинской войны под лозунгами «антифашизма» и «денацификации». Этакая издёвка путинской диктатуры – демонстративное обесценивание высоких смыслов, лежащих в основе Послевоенного мира, который по сути и был реакцией на шок от фашизма.

• Путинская война стала поводом для антизападной фронды со стороны многих стран Юга (и не только в лице «стран-изгоев» вроде Ирана и Северной Кореи), что проявляется прежде всего в экономической поддержке путинской диктатуры, а на политической поверхности - в ООНовских голосованиях по резолюциям, касающимся Путинской войны, в которых никогда не бывает всеобщего согласия в осуждении казалось бы очевидного агрессора.

• До сих пор успешное противостояние российской экономики западным санкциям, причём не только при явной/скрытой/стихийной поддержке «южных экономик», но и при оппортунистической поддержке бизнеса в некоторых секторах западных экономик. Политическое антироссийское единство Запада, оказывается, изначально не было подкреплено экономическим единством. Правда в последние месяцы санкционное давление Запада, прежде всего США, на тихих партнёров путинского режима похоже серьёзно усиливается.

• Каждый месяц Путинской войны демонстрирует полную беспомощность и бессмысленность ООН (по крайней мере, в вопросах войны и мира) как институционального и экзистенционального ядра и гаранта Послевоенного мира. Подобную беспомощность в отношении локальных войн и конфликтов ООН, бывало, демонстрировала и раньше. Но беспомощность в отношении большой европейской войны – это уже совсем другое дело. Ведь если оставить за скобками пафос «объединённых наций», то ООН создавалась странами-победительницами для вечного мира в Европе и для Европы.

• И так далее.

Политолог Александр Баунов: «Существование большого количества государств, для которых экономическое взаимодействие с Россией приемлемо — это и есть измененный мировой порядок».

Возможно, из США и Европы всё выглядит не так трагично или даже совсем не трагично. Но в этом и суть текущего момента – судьба важнейших международных событий, процессов и тенденций сегодня зависит не только от того, как к ним относится Запад, но и от того, как они видятся в хитром недобром прищуре Юга.

***

Хамасо-Израильская война оформила и презентовала миру до того аморфную и латентную «пятую колонну» европейской цивилизации, которая, как выяснилось, может поддержать практически любую агрессию глобального Юга против глобального Запада, если эта агрессия будет оправдана прогрессивной западной общественностью в рамках гуманистического учения о деколонизации.

В странах традиционной демократии дискурс деколонизации как совокупность популярных политических требований в защиту угнетаемых Западом незападных народов постепенно оформился в своего рода политико-этическое учение, в идеологию, которая, как и всякая идеология, претендует на известную научность, но, в отличие от любой науки, живёт в выдуманном мире абсолютных ценностей и высоких идеалов (чтобы отличать учение о деколонизации от реального исторического и политического процесса деколонизации, я буду называть учение «этической деколонизацией»).

Краеугольным камнем «этической деколонизации» являются представления об экзистенциональной вине стран и народов Запада перед странами и народами бывших колоний. Причём эта вина коллективная и абсолютная – распространяется на все поколения всех белых граждан всех западных стран, без какого-либо срока давности, при полном отрицании презумпции невиновности в вопросе личного участия в угнетении. В рамках учения о деколонизации сын отвечает за отца, ныне живущие поколения отвечают за деяния прошлых поколений, демократии отвечают за политику прошлых империй и диктатур, и так далее.

По сути «этическая деколонизация» объективирует и расчеловечивает ВСЕХ американцев, европейцев, израильтян, русских, то есть всех «белых» как заведомых колонизаторов, навеки виноватых перед представителями всего остального «угнетаемого ими цветного мира». Учение о деколонизации – это ещё одна расовая теория, только как бы хорошая. Стародавние фашисты делили людей на высшие и низшие расы, а сегодняшние деколонизаторы поделили людей на плохие и хорошие расы. Идеология деколонизации, так же как нацизм, противопоставляет белую расу всем прочим, только как бы с обратным знаком. «Белые» – это раса угнетателей; «цветные» – это расы угнетаемых. Учение о деколонизации – это именно «как бы хорошая» расовая теория, поскольку «белые» в лице леволиберальной интеллектуальной элиты как бы сами, добровольно определили себя как «плохую расу угнетателей» для того, чтобы исправиться и стать «хорошей расой», никого не угнетающей.

С точки зрения деколонизаторов только тот из людей Запада, кто безоговорочно признает эту свою экзистенциальную вину, однозначно в любых обстоятельствах встанет на сторону угнетаемых людей Юга и заявит о своей готовности отдать им всё, чем они захотят компенсировать своё многовековое угнетение, может считаться полноценным человеком и может быть прощён в рамках этики деколонизации. Причём только «МОЖЕТ быть прощён», поскольку прощать или нет, имеют право решить только сами люди Юга.

Из этих представлений об экзистенциальной вине глобального Запада перед глобальным Югом вытекает главная деструкция учения о деколонизации по отношению к европейской цивилизации - это чувство вины действительно рождено тягой к справедливости, но превращаясь усилиями интеллектуалов и активистов в публичную политику, оно становится угрозой для безопасности европейской цивилизации.

В парадигме «этической деколонизации» угнетаемый по определению не может быть источником зла для угнетателя. Поэтому ЛЮБОЕ НАСИЛИЕ «УГНЕТАЕМЫХ» ПО ОТНОШЕНИЮ К «УГНЕТАТЕЛЯМ» - СПРАВЕДЛИВО, И ПОТОМУ МОРАЛЬНО И ПОЛИТИЧЕСКИ ОПРАВДАНО (это калька с ксенофобской логики радикального антирасизма и радикального феминизма: будучи жертвами угнетения, «чёрные» по определению не могут быть расистами; женщины по определению не могут быть сексистками; расисты – только и всегда «белые»; сексисты – только и всегда мужчины). Именно поэтому западная прогрессивная общественность в лице академических сообществ, деятелей искусства и активистов, представляющих «прогрессивные меньшинства» («женщины», «цветные», «ЛГБТК», «ЭКОцентричные люди»), в Хамасо-Израильской войне активно встала на сторону ХАМАС. Конечно, эмоционально и публично они встали на сторону палестинцев Газы, страдающих от военного ответа Израиля, сделав вид, что бесчеловечная агрессия ХАМАС здесь как бы совсем ни при чём. (Массовые гражданские движения в странах исторической демократии за гендерное, этническое и прочие равноправия я отделяю от их радикальных, ксенофобских, тоталитарных ответвлений, использующих в защиту меньшинств гражданские травли и прочие крайние формы коллективных унижений и претендующих на идеологический и культурный контроль над медиа и общественными настроениями).

В рамках учения о деколонизации все современные израильтяне являются «поселенцами-колонизаторами», захватившими земли палестинских арабов. И как всякие колонизаторы они должны уйти с захваченных земель. То есть израильтяне должны уйти не только с западного берега реки Иордан (из сектора Газы они ушли ещё в 2005 году), действительно захваченного Израилем у палестинцев в результате нескольких арабо-израильских войн (всякий раз начинаемых арабами, и всякий раз проигрываемых ими), но и со всей территории Израиля, которая была предоставлена евреям Организацией объединённых наций в 1947 году посредством раздела британского мандата над Палестиной на арабское и еврейское государства.

Красивый и свободолюбивый лозунг движения западных интеллектуалов и активистов в поддержку палестинцев «От реки до моря Палестина будет свободной» на самом деле является людоедским и простым как три рубля в этом своём качестве. Чтобы Палестина от реки (Иордан) до моря (Средиземного) была для палестинских арабов свободной, нужно, чтобы находящееся как раз между рекой и морем государство Израиль куда-то делось, испарилось. Израиль же может исчезнуть только в одном случае: если 7 миллионов израильских евреев (ещё есть около 2 миллионов израильских арабов) будут либо убиты, либо депортированы, либо как-то сами собой разбегутся.

По логике «этической деколонизации» Израиля вообще не должно быть как «белого» (какие уж такие евреи «белые»), колонизаторского, угнетающего палестинцев государства, а решение ООН 1947 года стало результатом «заговора» разваливающихся империй против арабов, чтобы заменить британскую колонизацию Палестины на еврейскую. Поэтому евреи не могут быть жертвами в любых арабо-израильских конфликтах – хоть режьте их, хоть расстреливайте – ведь они являются «белыми колонизаторами-угнетателями». Следовательно любой честный человек и любое демократическое государство должно отказать израильтянам в какой бы то ни было поддержке. А вот палестинские арабы, с точки зрения деколонизаторов, всегда жертвы (даже если стали агрессорами, как ХАМАС 7 октября), так как самим фактом существования Еврейского государства подвергнуты «колониальному угнетению», и потому весь цивилизованный мир должен быть на их стороне.

Соответственно, в рамках «этической деколонизации» у палестинской проблемы может быть только одно решение – это передача всей территории Израиля палестинским арабам, чтобы они наконец создали своё собственное арабское государство. Что при этом делать с 7 миллионами евреев, живущих в Израиле, деколонизаторов уже не касается – это не их забота. Их забота – справедливость, пусть даже и изуверская.

Деколонизаторы открыли новую форму справедливости - «несправедливую справедливость». И ещё новую форму антисемитизма – «гуманитарный антисемитизм».

Конечно, в арабо-израильском конфликте Израиль и сам не «белый и пушистый». Трижды став жертвой нападения со стороны арабов и дав им сокрушительный отпор при поддержке западных государств, израильтяне, конечно, ожесточились, а ожесточившись, вели себя далеко не всегда разумно и гуманно, в том числе и на оккупированных территориях. Многие евреи так же нетерпимы к арабам, как и арабы к ним, и так же мечтают о захвате всех палестинских земель.

Вот что об этом пишет Саймон Себаг-Монтефиоре, английский историк, писатель и журналист еврейского происхождения, доктор философии и истории, специализирующийся на истории России и СССР:

«Мира в израильско-палестинском конфликте было трудно достичь еще до варварского нападения ХАМАС 7 октября и военного ответа Израиля. Сейчас это кажется почти невозможным. Но его суть ясна, как никогда: в конечном итоге, это должны быть переговоры о создании безопасного Израиля рядом с безопасным палестинским государством…

Израиль совершил много жестоких и плохих поступков. Правительство Нетаньяху, худшее за всю историю Израиля, столь же некомпетентно, сколь и аморально. Оно продвигает максималистский ультранационализм, который одновременно неприемлем и неразумен. Каждый имеет право протестовать против политики и действий Израиля, но не пропагандировать террористические секты, убийства мирных жителей и распространение угрожающего антисемитизма...

У палестинцев есть законные требования, они пережили много жестокой несправедливости. Но оба их политических образования крайне несовершенны: Палестинская автономия, которая управляет 40% территории Западного Берега, умирает, коррумпирована, некомпетентна и в целом вызывает презрение. Ее лидеры столь же ужасны, как и лидеры Израиля.

…Израильское управление оккупированными территориями Западного берега реки Иордан — это другой вопрос. На мой взгляд, оно неприемлемо, неустойчиво и несправедливо. Палестинцы на Западном берегу переживают жестокую, несправедливую и репрессивную оккупацию с 1967 года. При позорном правительстве Нетаньяху еврейские поселенцы притесняют и преследуют там палестинцев…

…Израиль, как и любое государство, имеет право защищать себя, но должен делать это с большой осторожностью и минимальными потерями среди гражданского населения. Но даже при полномасштабном вторжении уничтожить ХАМАС будет сложно. Израиль также должен обуздать свою несправедливость на Западном Берегу, иначе рискует разрушить сам себя. Потому что в конечном итоге ему придется вести переговоры с умеренными палестинцами…

Мы отвергаем ХАМАС, злонамеренный и неспособный управлять, но мы не путаем ХАМАС с палестинским народом, жертв которого мы оплакиваем, как оплакиваем смерть всех невинных…

Дьявольские преступления 7 октября никогда не будут забыты. Но, возможно, в ближайшие годы после того, как ХАМАС уничтожат, а Нетаньяху станет просто ужасным воспоминанием, израильтяне и палестинцы проведут и признают границы своих государств, помня о 75 годах убийств и учиненной ХАМАС резне. Другого пути нет».

Одним словом, пришедшая с Запада на Ближний Восток «этическая деколонизация», с новейшим западным антисемитизмом за пазухой, морально и политически усилила арабов и ослабила евреев. В результате деколонизаторы вслед за прочими «благодетелями» только обострили израильско-палестинские противоречия и сделали ещё более невозможным создание Палестинского государства. Израиль упёрся, столкнувшись с антисемитским давлением западных деколонизаторов, которое, естественно, воспринял как удар в спину, а ХАМАС и прочие арабские реваншисты, обнаружив столь бурную поддержку с Запада, ещё больше укрепились в своём радикальном неприятии еврейского государства. В результате давняя прекрасная мечта ООН и всех людей доброй воли о создании на древней земле Палестины двух государств, не мешающих друг другу и безопасных друг для друга – еврейского и арабского, вновь и с большИм воодушевлением была отброшена сторонами конфликта в невидимые дали будущего.

***

Небольшое отступление для лучшего понимания читателями моих непростых отношений с геополитикой:

Будучи самопровозглашённым русским европейцем, я кровно заинтересован в сохранении и процветании европейской цивилизации – «пресловутого Запада» как одной из двух базовых социо-культурных сред, вмещающих мою личность, да что личность – душу. Вторая вмещающая меня социо-культурная среда – собственно Россия.

Запад как Большая Европа самим своим существованием и невероятной духовной историей поддерживает во мне мои собственные я-образующие духовные страсти – мои тяги к максимальной свободе, максимальному разнообразию, максимальному рационализму и к вытекающему из всего этого особому представлению о человеческом достоинстве и о своём собственном (тут важно отдавать себе отчёт в том, что, не зная европейских языков, европейскость я потребляю исключительно на русском языке, что в общем-то несколько противоестественно). Россия же прежде всего – моя языковая среда – без русского языка я глух и нем. Но, подобно Западу, Россия так же самим своим существованием и невероятной духовной историей является во мне источником той особой (русской?) воли к жизни, которая замешана на безбашенном пофигизме и инстинктивном мессианстве – на этакой иррациональной экзистенциальной удали.

Я лишусь полноценного существования – стану одноногим, одноруким, одноглазым, если что-то ужасное случится с Западом или с Россией. Да, это раздвоенная, шизофреническая идентичность. С ней трудно жить. Особенно в эпоху Путинской войны.

***

У многих моих свободолюбивых единомышленников в России и на Западе буквально душа рвалась от необходимости сделать экзистенциальный выбор между палестинцами, то есть «террористическим Хамасом», и евреями, то есть «Израилем-оккупантом».

В поисках «справедливой стороны» в этом конфликте мы можем до потери разума сравнивать человеческие потери Израиля и Газы; соревноваться в аргументах на тему «кто первый начал»; сравнивать, какие способы организованного умерщвления людей ужаснее: массовые бомбардировки поселений со скрывающимися в них боевиками или персональные расстрелы и обезглавливания захваченных мирных жителей; соотносить потери сторон с общественной ценой человеческой жизни в Израиле и в хамасовской Газе и так далее. Но это тупик. Каждая сторона навеки останется при своём.

У меня таких проблем не было, потому что я делал свой выбор на другом уровне, а там выбор прост и очевиден. Поскольку такого рода дилеммы в ближайшие годы будут чаще обычного бередить наши метущиеся души, делюсь своим опытом самоопределения.

Первый подход:

Казалось бы, что плохого в том, чтобы безоговорочно встать на сторону угнетённых? Конечно, ничего плохого в этом нет. Более того, поборники любой справедливости и так всегда страдают от каверз властей и безразличия большинства, поэтому все люди доброй воли просто обязаны вставать на их сторону. И встают… Но есть нюансы. Многое зависит от контекста.

Дело в том, что «угнетаемые Западом» жители бывших колоний живут и угнетаются не сами по себе в безвоздушном пространстве «абсолютного колониального зла», а будучи гражданами/жителями конкретных государств и квазигосударств, подавляющее большинство которых являются автократиями, теократиями, диктатурами, а то и вовсе военно-террористическими «полевыми государствами» вроде ХАМАСа, Хесболлы, ИГИЛ, колумбийских ФАРК, АНО и т.п.

Одно дело, когда вы заступаетесь за дискриминируемых арабов где-нибудь в Нормандии или спасаете тонущих африканских мигрантов в Сицилийском проливе, и совсем другое дело, когда вы по тем же гуманитарным мотивам требуете от Израиля прекратить бомбардировки сектора Газа, как бы не понимая при этом, что требуя щадить мирное палестинское население, вы ровно в такой же степени требуете щадить и ХАМАС, который разместил свою военную инфраструктуру в самом густонаселённом районе Ближнего Востока – в Газе. Но если ХАМАС останется жив – это со стопроцентной вероятностью гарантирует возобновление варварских атак на Израиль. А Израиль – не самоубийца.

В этом контексте глубоко леволиберальным и глубоко благонамеренным европейским и американским деколонизаторам логичнее делать другой выбор: не между надуманными «евреями-колонизаторами» и «угнетаемыми арабами», а между реально существующим демократическим социальным государством Израиль и противостоящей ему квазигосударственной террористической диктатурой под названием ХАМАС, который захватил власть в секторе Газа в результате братоубийственной войны с палестинцами из ФАТХ.

Если ХАМАС, а точнее совокупный исламский фундаментализм победит и изгонит евреев из Палестины (добиваются они именно этого), то на месте сегодняшнего Израиля будет ещё одна фундаменталистская диктатура, а Запад столкнётся с 7 миллионами беженцев или с ещё одним геноцидом евреев. Вот и всё. Если вы рассчитываете на могущество Запада не допустить это – не обманитесь. Путинскую войну Запад уже допустил. Поэтому лучше не доводить до крайностей, не подыгрывать врагу заранее, даже из самых гуманных соображений. Путину доподыгрывали.

Так на чьей вы стороне, изнеженные в империях и метрополиях деятели науки и культуры? На стороне военно-террористического полевого квазигосударства ХАМАС, которое ради хайпа всеарабской, и даже уже всемирной, антиизраильской солидарности бросает своих подданных – жителей Газы – под бомбардировки Израиля, спровоцированные демонстративными зверствами хамасовских боевиков? Или вы на стороне многонациональной демократической парламентской республики Израиль, заботящейся о своих гражданах как никакое другое государство в мире?

Лично я всегда за демократию, я всегда за те места на планете, где свободы больше, чем в других местах и где власть более человеколюбива. Следовательно, я за Израиль и против ХАМАС, и всех прочих подобных врагов Израиля. Но настаивать перед Израилем на применении в секторе Газа максимально сберегающих мирное население военных технологий и на безоговорочном и честном содействии созданию Палестинского арабского государства, безусловно, надо, и с бОльшим упорством, чем ранее.

Второй подход:

Как я уже писал в первой части этой 5 части, я исхожу из того, что цивилизационное угасание Запада, исторически уравновешенное цивилизационным же возрождением и грядущим доминированием на планете глобального Ислама и новоимперского Китая, а возможно и ещё кого-то с Юга или с Востока – дело исторически решённое и необратимое. Возможно, все эти угасания/возрождения/доминирования имеют некий циклический характер с шагом в несколько столетий или тысячелетий, но сейчас это не имеет значения, даже если так оно и есть. Так или иначе на данном этапе человеческой истории дни планетарной монополии Великого Запада сочтены. Сочтены буквально – он будет поглощён или порабощён, в лучшем случае будет подвергнут социо-культурной диффузии со стороны экспансионистского Юга, существенно сокращён пространственно и оттеснён на вторые роли многомиллиардным Югом. Дай бог, чтобы не уничтожен. Высокомерно рассчитывать на броню ресурсного, социального и технологического превосходства Запада. Это превосходство реально, но Римской империи это превосходство не помогло на завершающей стадии её существования. Выжила только переродившаяся – овосточенная этнически и культурно – Византийская часть империи. Вообще на таких переломах всё решает количество человеческих тел, их мобильность и энергия.

Вряд ли всё это случится в результате какой-то новой мировой войны, хотя без войн, конечно, не обойдётся – уже не обходится. Скорее всего, порталом в цивилизационное падение отживающего свой исторический срок Великого Запада будет некий глобальный ползучий хаос, который, помимо прочего, породит цепную реакцию многомиллионных волн третьего или какого там по счёту великого переселения народов, в котором по мере нарастания геополитических и геоклиматических проблем агрессивные переселенцы будут стремительно замещать несчастных беженцев.

Да, повторюсь, Великий Запад исторически обречён, но от самого Запада зависит, когда именно произойдёт худшее и окончательное: через двадцать лет или через сто лет. Для конкретных людей время дожития их родного мира имеет значение. Чтобы продлить для как можно большего числа поколений западных людей привычный образ жизни, относительно комфортное защищённое существование среди своих, в среде собственных ценностей и общественных укладов, многое предстоит сделать. Помимо внутренней политики «сбережения идентичности», нужно элементарно «блюсти периметр» – оберегать геополитические границы Большого Запада. Любой и, тем более, преждевременный уход с исторически занятых рубежей увеличивает число обездоленных среди своих и создаёт прецедент слабости, разжигает аппетит наступающих, придаёт им силы и расширяет их круг. Смотрите, какой карнавал радостного ресентимента прокатился по цветным кварталам и белым университетам Запада в честь хамасовской резни 7 октября, сколько исламистских, и не только, фундаменталистов, реваншистов, антисемитов воспряли духом и солидарностью, даже в России.

Да, у Запада уже недостаёт сил блюсти установленный им мировой порядок, но достаточно сил, чтобы блюсти себя, сконцентрироваться на себе, защищая и оберегая свой собственный статус-кво (в этом смысле Трамп с его изоляционизмом, безусловно, прав, по крайней мере, прав для американцев). Этот рецепт осаждённой, но мощной крепости с большими запасами всего необходимого был сформулирован для устающей империи ещё императором Адрианом в 20-х годах II века н.э. – самым хорошим по результатам своего правления из «пяти хороших римских императоров» (нарастающий в последние два десятилетия общественный интерес к судьбе Римской империи о многом говорит в общественных настроениях на Западе). Конечно, это не универсальный, не на все времена рецепт – естественные цивилизационные процессы не переломить, но это рецепт достойного и относительно долгого доживания.

Если главная геополитическая тенденция XXI века – это переселенческая, экономическая, культурная, военная экспансия глобального Юга, в том числе в лице сетевого исламского «крестового похода наоборот», то в этом контексте современный ИЗРАИЛЬ – ВОСТОЧНЫЙ ОПЛОТ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ, СТРАТЕГИЧЕСКАЯ И СИМВОЛИЧЕСКАЯ РУБЕЖНАЯ ЗЕМЛЯ, утрата которой серьёзно изменит мировую геополитическую ситуацию и мировые политические настроения в антизападном направлении, в очередной раз распалит аппетиты всех, кто смотрит жадными глазами на раздражающий своей благословенностью Запад. Поэтому сохранение Израиля – это вопрос чести и безопасности для Запада. И ещё – это вопрос воистину экзистенциальной ответственности европейцев (в широком смысле этого слова) перед еврейским народом. Две тысячи лет Европа шельмовала евреев, и вот 75 лет назад, после «прививки Холокоста», нашла в себе силы избавиться от антисемитского комплекса, помогла евреям обустроиться на родине, гарантировала им поддержку и безопасность.

Современный Израиль – неотделимая часть европейской цивилизации, суверенная, но часть Большого Запада. Рождённая евреями мифология, наряду с античной, легла в основу Европейского мира (правда, ещё и в основу Исламского). Без евреев западная культура и наука были бы другими. А фашистский геноцид евреев в значительной степени и создал современный демократический, либеральный, гуманитарно озабоченный Запад. По сути современный Израиль – это апофеоз этого свободного, демократического, гуманного Западного мира.

Поэтому в любом арабо-израильском конфликте я всегда на стороне Израиля как неотделимой, хоть и фронтирной части Запада (к моему счастью, в этих конфликтах Израиль никогда не выступал в роли откровенного агрессора, его экспансионизм был всегда в ответ). Я – русский европеец, израильтяне – еврейские европейцы. Я – за евреев как за «своих», хоть и особых «своих». Русские и евреи по-своему очень близки именно этой особостью – периферийностью и большей автономностью внутри европейской цивилизации. А в России евреи и русские – так и вовсе почти один народ. «Почти», конечно, имеет значение, но даже бытовой антисемитизм у нас скорее культурная традиция, чем националистическая позиция. Что показала и реакция русских регионов России на хамасо-израильские события – вообще никакой волны никакого антисемитизма, в отличие от исламских регионов. Нет, конечно, бывают и сложности. Например, время от времени меня вдруг напрягает неизвестно откуда берущийся этот странный еврейский ортодоксальный гонор, своего рода мягкая, уклончивая заносчивость. Или для меня просто загадкой Сфинкса стал по сути этнообразующий для современных евреев мортальный культ Холокоста – всепоглощающий, ревностный, подчас агрессивный вовне.

Я искренне не понимаю, как можно истово поклоняться собственной национальной катастрофе, как трагическое переживание абсолютного зла можно считать ценностью, позитивным, жизнеутверждающим переживанием (впрочем, это и есть катарсис по Аритсотелю). Но, похоже, именно из этого поклонения многие евреи и черпают сегодня свою невероятную «национальную силу» и являются одним из немногих этносом Большого Запада, не испытывающим цивилизационного охлаждения. Собственно, евреи сегодня на таком же подъёме, как и многие исламские этносы. В общем, с евреями всё и сложно, и интересно, и хочется понять, что для меня возможно только в условиях близости и взаимного интереса, что налицо, по крайней мере, в России.

Возможно, будучи не настоящим европейцем, а самопровозглашённым «русским европейцем», я не совсем правильно – не по-европейски – понимаю, что значит «быть европейцем». Но с этим уже ничего не поделаешь. Самопровозглашение самоценно.

***

И вот в условиях нарастания экспансии глобального Юга извне и изнутри глобального Запада многие люди Запада вдруг оказались обременены этаким чудачеством, блажью – чувством вины перед людьми Юга.

Чувство вины – важное и достойное чувство по отношению к реально социально слабым, деструктурированным, деморализованным группам людей («сирые и убогие» в русской традиции). Вместе с тем, чувство вины – всегда снисходительное, вертикальное чувство, как отношение взрослого к ребёнку. Но как только слабые обретают субъектность, организованность, самосознание, не говоря уже о государственности, – они встают в общий ряд, где каждый сам за себя и только в исключительные моменты катастроф – за что-то общее. Хочешь жить лучше – старайся. Хочешь занять лучшее место в мире – будь сильным, лучше организованным, ищи и копи ресурсы, выбери правильного союзника, покровителя, младшего партнёра. Хочешь государства всеобщего благоденствия – стань богатым государством. Государственный гуманизм – функция общественного богатства, высочайшей производительности труда и невиданных общественных рент (иногда неприличных, например, как колониальная рента, которая, наряду с эмансипационной и технологической рентой, обеспечила невероятный безостановочный подъём Запада в XVI-XIX веках). Делиться нужно, но делиться могут только богатые и успешные, и только в рамках того, что сами посчитают излишком. Хотите жить на чужие излишки – вставайте в очередь. Недовольны? Попробуйте отобрать. И ведь пробуют и иногда даже отбирают… В общем, другого мира на земле нет, хотя многие левые и леволиберальные мечтатели до сих пор с этим не согласны. И правильно делают. Их несогласие и духоподъёмные фантазии тоже имеют значение.

Так или иначе, хотели они того или нет, но часть людей Запада в лице прекраснодушных, хорошо образованных и прекрасно воспитанных в духе гуманизма и прав человека сторонников учения о деколонизации подали на юг сигнал: «Эй, на униженном нами Юге! Мы с вами, мы за вас, мы у вас в долгу! Приходите и берите всё, что посчитаете нужным во искупление нашей безразмерной вины! Мы всё поймём и простим!»

Ну что тут скажешь? В своей чрезвычайной непростоте Европейская цивилизация породила ещё одних полезных идиотов. На этот раз полезных для восточных диктатур, теократий, военно-террористических квазигосударств – для исламистского радикализма, фундаментализма и реваншизма.

Западные деколонизаторы возомнили себя интернационалистами в неинтернациональном мире – людьми вне государств и вне наций, истинными космополитами, мыслящими категориями свободы и справедливости в рамках всего человечества, – единого и неделимого сообщества Гомо сапиенсов. В этом смысле «этическая деколонизация» – такая же прекрасная и такая же вредная утопия, как коммунизм. Мир не может быть интернациональным. Мир всегда будет делиться на территории (даже если это виртуальные территории) и их отличающихся друг от друга обитателей.

Пока земля делится на территории, хоть чем-то отличающиеся друг от друга, и пока человечество будет делиться на людей, хоть чем-то отличающихся друг от друга, оно не будет единым. Разные интересы людей, занимающих разные территории, не позволят этого.

Даже когда не будет национальностей и рас, человечество найдёт другой способ поделить людей на расы по каким-то иным, не этническим признакам. Что далеко ходить – фанатики гендерных идентичностей уже сегодня относятся к полам как к своего рода непримиримым враждующим гендерным расам. А уже вполне ксенофобский во многих сообществах эйджизм… А люди и киборги…

И вообще, война идентичностей – доминирующее духовное состояние современного человечества. Рано или поздно каждому человеку, каждому человеческому сообществу придётся делать выбор – чьи жизни, благосостояние и безопасность дороже: «свои» или «чужие». Но эти жёсткие выборы ни к чему хорошему, конечно, не приведут. И вот тогда-то наконец-то и придёт время договариваться о совместном существовании на каких-то уже совершенно новых, но перспективных для человечества условиях.

И в заключение этого «рассказа» ещё одна цитата от Саймона Себаг-Монтефиоре:

«В интервью с Халедом Машаалем, членом политбюро ХАМАС, арабская журналистка Раша Набиль подчеркнула, что ХАМАС жертвует собственным народом ради своих политических интересов. Машааль в ответ утверждал, что это всего лишь цена сопротивления. «Тридцать миллионов русских погибли, чтобы победить Германию», — сказал он».

                                                                                           Игорь Аверкиев