ИЗБРАННЫЕ КСЕНОФОБИИ. Ксенофобия № 4. Антипедофильское осеннее обострение

10 октября 2012 г.

«Хуже коммунистов могут быть только антикоммунисты»

Не помню, кто сказал

Люди, зацикленные на «борьбе с педофилами», по-моему, не менее больны душой, чем сами педофилы. Я именно о зацикленности, а не о естественном возмущении и протесте против этих аморальных по отношению к подросткам и изуверских по отношению к детям проявлений человеческой сексуальности (в животном мире секса с неполовозрелыми особями просто не бывает – это плата именно за «человеческое в человеке»). Я о превращении этой борьбы в навязчивую идею, в «дело жизни», в экзистенциальную миссию. И я не о родных и близких жертв педофилов, раздавленных ужасом этого горя и потому готовых на всё, я о тех добровольцах, которые с горящими глазами на возбуждённых лицах рыщут по интернету и улицам российских городов в поисках извращенцев.     

Опешивший от одного телевизионного интервью с активистом «Оккупай-педофиляя» (детище Марцинкевича-Тесака), я посмотрел в интернете ещё несколько интервью с волонтёрами-антипедофилами, их отчёты о проделанной работе и пропагандистские ролики, где борцы обличают людей, назначенных педофилами (купившихся на провокацию или просто заподозренных в чём-то педофильском). При просмотре роликов не покидало ощущение, что передо мной разворачиваются не «новые гражданские практики», столь дорогие активистскому сердцу, а некая самодеятельная психотерапия, некая потребность в замещении, нашедшая выход в такой вот «социальной активности».

Некоторые борцы, обличая перед камерой предполагаемых педофилов, с таким удовольствием отдавались «педофильской лексике» и атрибутике, с таким смакованием произносили определённые слова и поигрывали фаллоимитаторами, что возникла гипотеза: для некоторых молодых мужчин «борьба с педофилами», по-видимому, стала единственно доступным способом легализации собственных сексуальных фантазий. Войдя в «движение», они получили возможность непосредственно и публично прикоснуться к сокровенной теме. Встав в ряды борцов, они на вполне «законных основаниях» попали в это запретное информационное поле, заполненное сексуальными соблазнами и образами беззащитных детей. Создавалось впечатление, что погоня за педофилами для самих борцов это как чтение порно-рассказов, как виртуальная порно-игра, но не постыдная и запретная, а, наоборот, даже общественно одобряемая.

Некие сексуальные комплексы в отношении подростков обоих полов живут во многих мужчинах. Это настолько очевидно, что женщины уже давно взяли эти мужские комплексы на вооружение: «женщина-подросток», «женщина-ребёнок», «женщина-мальчик», «женщина-девочка» - одни из самых распространённых имиджей и тактик соблазнения, используемых женщинами в матримониальных целях. Эта «латентная педофилия» мужчин порождена всего лишь несовпадением в цивилизованных обществах возраста полового созревания с возрастом допустимости секса, при том, что в половом инстинкте мужчин заложена установка, возможно в чём-то уже архаическая: чем моложе ПОЛОВОЗРЕЛЫЙ партнёр, тем здоровее потомство. Но в обычной жизни, да ещё в традиционалистской культурной среде, которая по-прежнему доминирует во многих стратах российского общества, эта мужская «латентная педофилия» вполне невинна, так как замурована в глубинах подсознания, охраняется мощными табу «приличного человека» и информационными общественными запретами. Но неуёмная антипедофильская кампания расконсервировала тему для массового сознания, вынесла её на общественную поверхность и теперь масса мужчин с «проблемным либидо» включают её в арсенал своих переживаний.

***

В просмотренных мною роликах в глаза бросалась ещё одна поведенческая особенность «борцов с педофилами». Некоторым из них явно доставляло удовольствие унижать свои жертвы. Они откровенно издевались над «кандидатами в педофилы» - «разоблачёнными», растерянными, запуганными, застигнутыми на месте «мыслепреступления». Если в нормальном человеке лицезрение поверженного, униженного поражением врага вызывает жалость и побуждает к благородным поступкам, то «любителя помучить» это «сладкое зрелище» ещё больше распаляет – он унижает и унижает, мучает и мучает, вот-вот кипятком начнёт писать от удовольствия, а, может быть, и не кипятком.

Для таких волонтёров борьба с педофилами, со всей очевидностью, стала одной из форм санкционированной властями и обществом ненависти, разрешённым способом издеваться над людьми, причем, издеваться самым безопасным для себя образом, поскольку, как я понял, большинство «подозреваемых в педофилии» - люди субтильные. (Это как с нашими фашистами, предпочитающими кидаться на забитых вьетнамцев и таджиков, а не на накачанных чеченцев и дагов в итальянских костюмах и на джипах).  

Я понимаю, что антипедофильское движение состоит не только из молодых людей с «проблемным либидо» и «стеснительных фашистов», но в глаза бросаются именно они. И тогда задача здоровых сил в этом движении – сделать всё возможное, чтобы избавляться от такого актива. Но я боюсь, что подобные движения могут развиваться в рамках только одной железной и давно известной социальной логики. Охота на педофилов, начавшись, склонна  распространяться на гомосексуалистов, гастарбайтеров, цыган или кого там ещё объявят врагами нации. Атеистов? Либерастов? Хипстеров? Охота на людей – очень увлекательная вещь.

Если в стране появляются молодые люди, жаждущие собственными руками бороться с  реальным общественным злом, но которым противно связываться с политикой и прочим официозом, тогда, может быть, бросить свои силы на борьбу с наркодилерами, полицейскими беспредельщиками, чёрными лесорубами, производителями бодяжной водки и поддельных лекарств, да мало ли ещё реальных злодеев в стране? Понятно, что с ними бороться сложнее и опасней, но и польза обществу была бы несоизмеримой в сравнении со странной борьбой с помощью провокаций с «подозреваемыми в педофильских желаниях».

***

Есть в моём недовольстве антипедофильским активизмом и очевидный мотив социальной розни с моей стороны. Судя по персонажам роликов, антипедофильское движение в своём социальном ядре – сугубо гопническое явление: война «нормальных пацанов» с «ненормальными». То есть это война не столько против злодеев, сколько за «пацанские ценности», за «понятия». Различие может показаться слишком тонким, но для меня оно очень важно. Любую социальную активность приблатнённых криминализированных субкультур, я воспринимаю как общественную опасность и социальное зло, как попытку подменить гражданское общество «законом джунглей», где общественный порядок выстраивается не общественным благом, а инстинктом самосохранения. Конечно, любое человеческое сообщество, даже «тёмное» с чьей-то точки зрения, имеет право на свой проект общественного интереса, и право его добиваться, но при одном условии: насилие и угроза насилия не могут быть главным инструментом достижения цели, а жестокость и унижения и вовсе должны быть исключены из перечня инструментов (накажи, но не унижай, убей, но не пытай).

***

Трудно не заметить, что антипедофильская истерия оказалась очень на руку и нашим властям, которые с охотой подхватили эту «общественную озабоченность» как отличный отвлекающий фактор (в Перми находчивые полицейские впопыхах даже создали какое-то специальное антипедофильское подразделение). Ведь в сравнении с педофилами болтун-единороссовец, чиновник-вымогатель и беспредельствующий полицейский – просто агнцы. Активное властное подыгрывание «народному антипедофилизму» и по времени совпало с началом активной фазы кризиса режима осенью прошлого года.

Ничто так не продвигает педофилию в России, как общественно-государственная кампания против педофилов. Но менять что-либо уже поздно: на ближайшие годы маховик, воспроизводящий педофилию как устойчивую социально-сексуальную практику, уже запущен самим российским обществом, всё более истеричном в своих фобиях. 

Я понимаю - иначе и не могло быть. Преодоление российским обществом некоего информационного и цивилизационного барьера, связанного с долгожданной всеобщей эмансипацией и раскрепощением в начале 1990-х, законы функционирования СМИ, нарастающая невротизация погружающегося в очередной застой общества и поиск властями отвлекающих от себя тем – всё это в совокупности не могло не превратить несколько «резонансных преступлений» в «острейшую общественную проблему».

Но естественность происходящего не делает его менее противным. Теперь и Россия вошла в «клуб избранных». Теперь у нас, как в Швеции Стига Ларссона, все социальные и политические беды - от педофилов и прочих извращенцев (у нас эта «беда» ещё называется «педофильским лобби»). Правда, у Стига Ларссона всё сложнее: в его обществе не только принято бояться педофилов, но ещё принято не любить женоненавистников и гомофобов.  А у нас и женщина по-прежнему - «баба-дура» и гомосексуалисты с педофилами уже во всём виноваты. Одни только «правильные пацаны» «в шоколаде».

10 октября 2012 года