Мешок авторитарных инструментов

Несколько слов о наборе авторитарных инструментов, совокупность которых и позволяет определить политический режим как авторитарный:

Авторитет национального лидера превращается в основной источник государственной власти и главный движитель государственной политики. Питается этот авторитет исключительно народно-натуральными верой, надеждой и любовью. Авторитарных режимов не бывает без народной любви к «спасителю».

Авторитарный лидер – это мечта «восставших масс», оказавшихся на свободе, но не знающих, что с нею делать.

Бюрократия оказывается самым простым и единственно возможным в условиях «дефицита институтов» структурирующим каркасом для расползающегося в «транзите» общества и государства. Не просто бюрократия, а особенная, административно-командная бюрократия, функционирующая, прежде всего, по прямым командам, а не по законам, инструкциям, нормативам.
Изощрённое «ручное управление» заменяет нормативную деятельность государственных институтов или, точнее, мотивирует, постоянно «подзаводит» их. Функции органов – вторичны, команды – первичны. Нет лично переданной команды – нет продуктивной деятельности.
Государственная политика, сохраняя формальные, но плохо работающие институты, опирается на параллельные им субституты и квази-институты - «вручную» формируемые, ситуативные, часто временные, но эффективные в «ручном управлении».
Коррупция предстаёт как самый простой, но универсальный и естественный социальный регулятор при дефиците всех прочих регуляторов. Излюбленная тема для сетований всех авторитарных вождей, порождающих коррупцию и борющихся с ней.
Умиротворяющий общество «третий путь», как доминирующий политический стиль авторитарного режима и способ его политического самоопределения (эклектичный/технический/административный центризм, демонстративная идеологическая и политическая «равноудалённость» и тому подобные вещи).
Популизм как системообразующий стиль государственной публичной политики, подкрепляемый, по возможности, социальным подкупом - «сильной социальной политикой» (чем меньше у режима материальных возможностей для «сильной социальной политики», тем больше PR-патернализма, слащавого заискивающего народолюбия, напыщенной и навязчивой риторики противодействия кризисам, рискам, угрозам, врагам).
Этатизм, госпатернализм, госпатриотизм (пропагандистская абсолютизация роли государства в жизни человека; «государство как единственная надежда и помощник в любых делах», государство как Родина и Отечество) - одна из немногих осознанных и проговариваемых идеологем авторитарного режима, какое-никакое ядро его аморфной идеологии.
«Общий враг», «общее дело», «общие праздники» и т.п как механизмы мягкой мобилизации и поверхностной консолидации общества («внешняя угроза», «внутренние враги», всевозможные реваншизмы, различные виды госпатриотизма, «вставание с колен», массовые спортивные и праздничные истерии /именно не праздники, а истерии празднований/ и т.п.).
«Управляемая», «электоральная», «делигативная» и прочая «частичная демократия» (выборы без гражданского участия и влияния), ведомая потребностью режима в легитимации и гарантированная всего лишь народной любовью.

Электоральная демократия паразитирует на всеобщем избирательном праве в странах, переживших «восстание масс», но ещё не завершивших модерный транзит.

Как правило, мягкие и/или избирательные политические репрессии.

При авторитарных режимах репрессии, как правило, демонстративные, «репрессии престижа», в расчёте на «уважение» и с оглядкой на «социальное большинство» - как бы не обеспокоить.

Государственный контроль за основными экономическими ресурсами режима.
Зачастую автаркизм – политика «опоры на собственные силы».
Режим условной свободы: разрешено всё, что безразлично режиму, то есть всё, что не подрывает его власть.

На самом деле при авторитарных режимах гражданам разрешено гораздо больше (фактически, неофициально), чем при традиционных демократиях – коррупция, теневой бизнес, многие виды преступлений, уход от налогов, неисполнение «невыгодных законов» и тому подобное. «Больше разрешено, в обмен на лояльность. «Разрешено» как не преследуемо, как с лёгкостью оставленное без внимания властей. Это «бОльшее разрешение» происходит от имманентной слабости авторитарного государства, как временного и недоделанного, от его институциональной неспособности соблюдать собственные нормы и установления. «Неспособность запрещения» ограничивается лишь сферами непосредственных интересов режима и избирательными наказаниями для «сохранения лица» и демонстративного эффекта. Реально и вдумчиво ограничиваются лишь политические свободы, но они, как правило, практически не востребованы гражданами к моменту воцарения авторитарного режима. По-своему авторитарные режимы очень адекватны той «толпе одиночек», в которую временно превращается общество при неудачах социально-экономического перехода от одного состояния к другому. По определению не укоренённые, социально слабые авторитарные режимы безмерно потакают худшим качествам «социального большинства», одновременно создавая для него иллюзию порядка, управляемости, хозяйской о нём заботы.

В том или ином виде, в том или ином сочетании почти все упомянутые политические инструменты используются и другими разновидностями политических режимов, включая демократические. Авторитарный же режим формируется всей совокупностью и гипертрофией (абсолютизацией, универсализацией) этих инструментов. Например, популизм, субституты и «ручное управление» используются многими режимами, но в определённых, штучных обстоятельствах, при авторитарных же режимах популизм, субституты и «ручное управление» становятся универсальными и системообразующими политическими инструментами. От коррупции в той или иной степени страдают все политические режимы, но именно при авторитарном правлении коррупция становится универсальным общественным регулятором (субститутом многих нормальных регуляторов), одним из основных способов правления и формирования властных структур (в том числе «разрешённую коррупцию» можно рассматривать как аналог «откупной системы» для авторитарных «наместников» и «дьяков»).

«Иллюзия силы», создаваемая авторитарными режимами, вводит в заблуждение не только «народ», но и многих представителей политического класса и интеллектуалов.

Слабая/сильная власть не в смысле есть ракеты/нет ракет, а в смысле институциональной прочности и общественной укоренённости.

Не вдаваясь в подробности: авторитарные режимы политически разворачиваются в рамках известной метафоры «на безрыбье и рак рыба» (это не относится к личным качествам многих авторитаров, а к исполняемой ими роли). В слабом, переходном, разбалансированном обществе не может быть сильной власти – ей не на что опереться в обществе, не из кого черпать свою силу, только из себя самой, доступных материальных ресурсов и из народной любви. Власть потому и оказывается у авторитарных лидеров, и закрепляется за ними на какое-то время, что больше никто не в состоянии на неё серьёзно претендовать. «Дефицит элит» - вещь нешуточная. Авторитары, как правило, подбирают власть, а не завоёвывают её и следуют за обществом, а не ведут его. И могут даже стать в этом деле «следования за страной» большими героями (Август, Наполеон, Пилсудский, Перон) именно потому, что абсолютно равны обществу, которое именно в состоянии разбалансированности и деинституциализации становится максимально однородным с минимальным разбросом в интересах, упрощённых до «комплекса выживания», если не физического, то социального.

Лучший способ избавиться от автократических иллюзий в отношении авторитарных режимов - это сравнить их с теми, на кого они так похожи, с реально автократическими, самодержавными, самовластными режимами: абсолютными монархиями, тоталитарными и военными диктатурами, древними деспотиями. Всё плохое в авторитарных режимах дозировано их институциональной слабостью и неукоренённостью. Люди, пострадавшие от авторитарных режимов, конечно, не примут столь низкую их оценку по шкале политических злодейств. Что поделаешь. Другое дело, что, загнивая и цепляясь за власть, они могут докатиться хоть до чего.

2012 год Игорь Аверкиев