Со времён Перестройки у нас сложилось какое-то извращённое (по сути левацкое) представление о «политической оппозиции», как о разночинских активистских группах, не имеющих за «прекрасной душой» ничего кроме идеалов, лозунгов и перманентной активности – всевозможные правозащитники, гражданские активисты, члены идеологических субкультурных групп, политически озабоченные учёные, журналисты, эксперты и т.п. (сам к таким принадлежу). Без них, безусловно, тоже не обойтись, но они – лишь одна сторона оппозиционной медали. Только присоединение к оппозиционному движению ресурсоёмких и влиятельных групп элит делает из «оппозиции» - оппозицию, реальную политическую альтернативу режиму. И дело не только в деньгах и управленческих навыках, которые привносят в оппозицию состоятельные люди. Как ни обидно, но социальное большинство с большей готовностью идёт за «людьми из верхов», чем за «людьми из низов» – этого не изменить. В своё время политической оппозицией советской власти были не только и не столько группы диссидентов, неформалов, интеллигентов-демократов, сколько часть самой коммунистической элиты во главе с Борисом Ельциным. Именно высокопоставленные ренегаты КПСС превратили «всего лишь демократическое движение» в «политику захвата и удержания власти».

Но в понимании того, что есть оппозиция, глупо впадать и в противоположную крайность. Оппозиционная политика элит ничего не значит, если не получает моральной поддержки значимых групп населения и необходимого количества «штыков» и «умов» в лице соответствующих активистских и экспертных сообществ. Без пафоса, непримиримости и воли к победе политических маргиналов, элитные оппозиционные проекты не идут дальше шантажей и сговоров с правящей элитой. В Перми, например, это видно по деятельности таких самых популярных у нас «оппозиционных буржуа» как Константин Окунев и Надежда Агишева. В этой связи и в расчёте на небезнадёжность, будущее провинциальной оппозиции видится в слиянии таких как они с такими как обитатели «штаба Навального».

Конечно, как только случится и начнёт разворачиваться «запускающее событие», начнётся и стремительное политическое самоопределение и присоединение к оппозиции «модерноориентированных элит» (они, как хищники, почувствуют реальную слабость по определению не своей власти). Деньги, лидеры и возможности посыплются (иногда без разбора) на маргинальную до того оппозицию. Но чем раньше «богатые» начнут вписываться лидерством, менеджментом и деньгами в оппозиционные маргиналии, тем меньше тягостных издержек выпадет на нашу общую долю в процессе перехода к «послепутинской России» и тем больше выиграют те представители верхних классов, кто раньше интегрируется (безусловно рискуя) в оппозиционное движение.

***

В человеческом измерении «путинский режим» – это всего лишь НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ политическое, бюрократическое и спецслужбовское окружение Владимира Путина («команда Президента») и олигархические группы, клиентельные первым лицам режима. Весь остальной российский истеблишмент: финансовый и реальносекторный бизнес, федеральная и региональная бюрократия, большая часть силовиков - несмотря на их сегодняшнюю суперлояльность «лично Владимиру Владимировичу», с относительной лёгкостью отвернутся от Владимира Путина, как только обнаружат РЕАЛЬНУЮ ПОЛИТИЧЕСКУЮ АЛЬТЕРНАТИВУ ему (при умеренных или даже минимальных гарантиях их собственности и статусов). В условиях неминуемого кризиса всякого режима личной власти и, соответственно, максимальных рисков для всей элиты, прагматизм и ответственность возобладают в «верхних массах», как возобладали они у партхозноменклатуры (советской элиты), не поддержавшей в 1991 году казалось бы собственный путч. Те же «прагматизм и ответственность элит» исторически недавно возобладали и на излёте франкистской Испании, салазарской Португалии, пиночетовской Чили и т.п.

Дело за «политическими альтернативами для элиты», которых пока нет в России, поскольку такие альтернативы режим отслеживает и нейтрализует прилежнее всех прочих угроз. Тем более, что слабых мест у реальных и латентных элитоприемлемых оппозиционеров (Ходорковский, Касьянов, Прохоров, Немцов, Белых) гораздо больше, чем у идейных политических маргиналов. При этом, сдаётся мне, что в силу многих тонких, даже изящных обстоятельств Алексей Навальный и его движение такой «альтернативой для элиты» сегодня не является, может быть пока.

Кстати, по гамбургскому счёту, Владимиру Путину выгодна укоренённая в истеблишменте реальная оппозиция (но только по гамбургскому счёту, поэтому можно на это не рассчитывать). Всячески третируя и опуская реальную оппозицию, Владимир Путин сам сметает единственно возможную соломку со своего нелёгкого пути (речь – именно о реальной самодостаточной оппозиции, а не о жириновско-зюгановском позорище, выращенном самим принцепсом). Дело в том, что крепкая, укоренённая в обществе оппозиция – это не только враг, но и ответственная сторона переговоров в лихую годину, гарант соблюдения хоть каких-то правил в тягостном процессе передачи власти, в отличие от жёстких и безответственных политических нуворишей, которых жизнь выбрасывает на политическую поверхность во время всяких стихийных событий, при отсутствии общественно легитимной укоренённой оппозиции… Временное кадетско-эссерское правительство не собиралось казнить Императора Николая II, а большевики, придя к власти, сделали это с превеликим удовольствием, ни на чём не заморачиваясь. Понятно, что сегодня не о казнях речь, сегодня иные «высшие меры политического наказания», но не менее не желательные.