Моё личное отношение к навальновцам и к их будущему

Надо сказать, отношение к ним у меня сложное, этакое чистоплюйско-прагматическое. 

1. В российском демократическом сообществе навальновцы всегда выглядели как люди дела среди болтунов.

2. Люди, профессионально, 24 часа в сутки занятые подглядыванием за чужой жизнью и считанием чужих денег, не могут не деформироваться. Я всегда считал навальновцев такими деформированными, морально несколько странными: с огнём в глазах по поводу чужих тайн и чужих денег. И неважно, что тайны и деньги плохих людей. Важна сама страсть к подглядыванию и увлечённость чужими карманами. Я не могу подавить в себе некоторой брезгливости, просматривая их фильмы или слушая Марию Певчих. Я не смог досмотреть до конца ни одного их фильма (да и начинал смотреть немногие), кроме 3-ей серии «Предателей», – важно было понять, чем они закончат этот свой демарш. Кроме того, если лично вас не заводит само по себе созерцание золотых ёршиков и унитазов, вульгарной роскоши и пачек денег, то сюжеты навальновских фильмов довольно однообразны, а сверхподробный видеоряд всякой пошлости, растянутый на час-полтора скучен.

3. Навальновцы – первые и пока единственные из персонажей антипутинской заграницы начали подавать в Россию сигналы не о своих пацифистско-либерально-демократических хотелках, а о том, что они не такие уж чужие для пока ещё путинского большинства, по крайней мере, «не чужие» хоть в чём-то важном для большинства. Навальновцы – единственные сегодня представители российского демократического сопротивления, кто пытается найти общий язык с российским простым человеком, каким бы он ни был.

4. Навальновцы мне всегда представлялись этакими «либерально-демократическими большевиками». Большевизм – это ведь не столько идеология, сколько политический стиль. Большевизм – это безбрежный политический цинизм, вседозволенность и внутренняя антидемократичность в борьбе с тиранией за торжество справедливости. В своё время, например, меня очень задела разнузданная травля в электоральных интересах, развёрнутая Алексеем Навальным и навальновцами против Нюты Федермессер во время московских выборов 2019 года.

5. Я не замечал у навальновцев народофобии (сегодня главной духовной особенности многих российских либеральных демократов), сетований на «неправильный народ», морализаторско-ксенофобских рассуждений о «рабской сущности» русского/российского человека. Им несвойственно разбрасываться такими словами как «быдло», «ватник», «путиноид» и т.д. В отличие от многих российских демократов, навальновцы не винят российский народ в бедах России – их обвинительный пафос направлен исключительно против элит, что естественно для любого настоящего политика (то есть человека, стремящегося к власти). Демократические политики потенциальных избирателей не винят и не исправляют – они с ними работают, с любыми, уж какие есть. Просто потому, что за тебя не проголосуют те, кого ты обвиняешь, презираешь, обзываешь.

6. Связывать всё разнообразие политических проблем России на любых этапах её развития с жуликами, ворами и коррупцией, начисто игнорируя экономические, политические, социо-культурные, антропологические и прочие контексты российской истории, – это просто не умно. Я понимал, что это всего лишь пропагандистский приём, всякий политический месседж должен быть максимально прост и понятен аудитории, и так далее. Однако от частого употребления этот нарратив постепенно превратился в своего рода «навальновскую идеологию» (универсальное объяснение общественного устройства и путей его улучшения). «Идеология разоблачения и наказания жуликов и воров» тактически вполне может быть удобной, но малоэффективна стратегически – в деле окончательного преодоления путинского режима, поскольку обладает очень небольшим мобилизационным ресурсом. «Наказание жуликов и воров» – это сладкие мысли, но не экзистенциальные мечты и потребности обычных людей.

7. Как бы критически я ни относился к отдельным идеям и делам Алексея Навального, для меня всегда был бесспорен его выдающийся талант политика и его статус демократического политика № 1 в России. Он был очень важен и нужен российскому демократическому сопротивлению. Нам всем с ним очень повезло, и потому его гибель – это не только ужасная трагедия и предельное несчастье, но и очень серьёзный политический урон, нанесённый российской демократии. Да, Алексей Анатольевич был демократом, опасным для демократии. Но умные и волевые люди в здоровой среде очень часто находят в себе силы для самокоррекции во имя дела.

8. Мария Певчих и Леонид Волков, несмотря на их очевидный высокий профессионализм в своих сферах, мне всегда представлялись этакими обречённо несамостоятельными «пройдохами-порученцами» при большом человеке (прошу прощения за такой образ, но я их так вижу, и ничего с собой поделать не могу). Но я понимал, что с точки зрения политического результата в этой роли они были довольно эффективны. Но были. А сейчас они кто? 

9. Навальновцы массово вовлекали подростков в политический активизм. Именно в активизм, а не в политическое просвещение. Насколько осознанно они это делали – не знаю. Но активная политизация подростков – это всегда был удел тоталитарных режимов и квазитоталитарных, вроде путинского. Я знаю, что в среде прогрессивно мыслящих россиян существуют разные мнения на этот счёт, но лично для меня вовлечение подростков в контактную публичную политику всегда было табуировано. Политическое использование легко манипулируемых юных, анатомически незрелых умов, не имеющих навыков и опыта самоопределения в своих интересах, заменяющих и то и другое настроениями и ощущениями, – это верх политического неприличия. Сами подростки могут думать о себе всё, что угодно, но законы человеческого онтогенеза ещё никому обмануть не удавалось, кроме безответственных политиков-людоедов из фашистской Германии, сталинской России и маодзэдуновского Китая. Я понимаю, что навальновцы скорее всего обратились к подростковому ресурсу не от хорошей жизни, вынужденно. Но тем не менее…

10. На протяжении многих лет Алексей Навальный, навальновцы, ФБК были единственными в российском демократическом сообществе, кто практиковал массовое(1), системное(2), публичное(3) сопротивление путинскому режиму. Навальновцы были единственной политической демократической группой, которая демонстрировала СИЛУ и МАССОВУЮ ПОДДЕРЖКУ в борьбе с режимом, и была явно эффективна. А сам Алексей Навальный был бесспорным главным политическим конкурентом и оппонентом Владимира Путина. С моей точки зрения, всё это было крайне важно для накопления политического капитала российских демократов к грядущему второму раунду борьбы за освобождение и демократизацию России. Именно поэтому я активно участвовал почти во всех пермских навальновских митингах с 2017 по 2022 год, за что был несколько раз оштрафован, отбывал обязательные работы. Но я – не навальновец, как и не яблочник, не ходорковец, не соловьёвец, не… (как назвать сторонников Максима Каца), и так далее. Я ничей. Я просто всегда за тех, кого в данный конкретный момент считаю наиболее эффективными и перспективными в деле преодоления путинского режима. Бывают, впрочем, моменты, когда таких (эффективных и перспективных) просто нет, как сейчас, например. И это проблема. Думаю, не только моя. 

Что касается навальновцев до гибели Алексея Навального, то, как и всякие «большевики», в данном случае демократические, они могли быть очень полезны в деле отобрания власти у Владимира Путина или у его последышей, когда бы это позволили обстоятельства. Но после завоевания власти, на ближайших выборах от них нужно было бы срочно избавляться, лишить поддержки, чтобы к власти пришли умеренные, разумные, более терпимые и более демократичные демократические политики. Однако эта идеальная стратегия далеко не всегда срабатывала в истории. «Большевики» любого политического исповедания умеют защищать свою власть.

Но это прошлая ситуация. Навальновцы без Навального стремительно теряют свой политический вес. «Предатели» приостановили этот процесс, но только приостановили. «Предателей» явно мало для того, чтобы открылось «второе дыхание». Вообще, мне кажется, «идеология разоблачения и наказания жуликов и воров» себя исчерпала, по крайней мере, в большой политике (во внутривидовой борьбе из неё, возможно, ещё можно что-то выжать).

Игорь Аверкиев                                                                     6 мая 2024 года